Роман Громадский: «Ленинградцы самые милосердные люди!»

Годовалым ребенком будущий народный артист спас от бомбы всю свою семью

Недавно народный артист России коренной петербуржец Роман Громадский отметил сразу два юбилея: свое 65-летие и 40 лет, как он вышел на сцену Театра имени Ленинского комсомола (ныне «Балтийский дом»), которому и поныне служит верой и правдой. Среди его немногочисленных, но заметных работ в кино роли в таких картинах, как «Антрацит», «Цемент», «Блокада», «Романс о влюбленных», «Подвиг Одессы», «Строгая мужская жизнь». Корреспонденту «Смены» удалось встретиться с актером на его творческом вечере, устроенном обществом «Театрал».

«Дядю забрали в лагеря в домашних тапочках»

- В киноэпопее «Блокада» вы сыграли роль секретаря Ленинградского обкома партии Алексея Кузнецова. Действительно, внешне вы очень на него похожи.

- В «Блокаду» меня пригласили на другую роль. Но стоило мне появиться в киногруппе, как режиссер Михаил Иванович Ершов аж подпрыгнул: «Мать твою перемать! Мы не можем найти Кузнецова! Вот же он!» Я знал, что внешне похож на второго после Жданова человека в блокадном Ленинграде. Меня утвердили без всяких проб и разговоров. Кузнецова я, естественно, не знал и «живьем» его никогда не видел. Но я ничего придумывать и додумывать не стал. Я играл Кузнецова, а передо мной стоял светлый образ дяди Ромы.

Мой дядя, Роман Владимиров, был большим партийным и политическим деятелем. По крайней мере, в масштабах Северо-Запада. Он возглавлял Московский райком партии, а потом его направили в Петрозаводск и он возглавил правительство Карелии. В июле 38-го дядя Рома приехал с работы домой, сел обедать и вдруг вспомнил, что закончились папиросы. Киоск был рядом, и дядя Рома выскочил из дому в домашних тапочках. Вернулся он домой в… 54-м году. Вначале были лагеря. Потом его расконвоировали, и дядя работал в Инте инженером, директором шахты. В Ленинград вернулся после реабилитации.

Мальчишкой я приставал к нему: «Дядя Рома, что ты думаешь про такие-то события в нашей истории?..» «Рома, - говорил он, - не в твоем возрасте мы с тобой должны разговаривать на подобные темы. Вот отслужишь армию, тогда и поговорим…» Роман Владимиров был интеллигентным, хорошо образованным партийным деятелем. И добрейшим человеком. Вся наша многочисленная родня боготворила его.

«Все было гораздо страшнее!»

- Как вы считаете, киноэпопея «Блокада» отразила реальные события?

- Вокруг этого фильма ходит много кривотолков: «правда показана, неправда показана». Миша Ершов и не мог «Блокаду» снять другой. Съемки курировал обком партии! Первый секретарь обкома Григорий Васильевич Романов лично отсматривал материал и говорил, что так, что не так. Как он говорил, так и было. И попробуй плюнуть против ветра.
Мама ходила на все мои премьеры, но на «Блокаду» не пошла. «Я не смогу пережить весь этот ужас еще раз…» Потом, когда «Блокаду» уже показывали по телевизору, она все же посмотрела. «Рома, все было гораздо страшнее, чем в кино!»

Сейчас, когда во мне 120 килограммов веса, мне даже неловко говорить, что я блокадник. Не поверят же, что до школы я страдал рахитом. Помню я себя с пятилетнего возраста и о блокаде, конечно же, знаю по рассказам взрослых. В первую очередь мамы.

Мама вспоминала, как однажды в самое тяжелое время выменяла отцовские бурки (была такая зимняя обувь) на килограмм яичного порошка. А яичного порошка оказался только небольшой слой, все остальное - детская присыпка. «Я думала, с ума сойду!» - говорила потом мама. От голода умерла бабушка. Мы выжили благодаря отцу. Он воевал на Невском пятачке и с каждой оказией переправлял нам то кусок хлеба, то котелок с кашей. И все доходило!

«Мама называла меня спасителем»

- Мама все время меня называла спасителем. Уже взрослым я ее спросил: «Почему я спаситель?» И она рассказала мне такую историю. Мы жили в шестиэтажном доме, который стоял на углу Большой Пушкарской и Введенской улиц, на последнем этаже. На случай бомбежек и обстрелов у взрослых все действия были расписаны. Как только раздавался сигнал воздушной тревоги, бабушка одевала мою старшую сестру Нонну, мама пеленала меня. И все бежали в бомбоубежище.

В один из налетов бабушка с Нонной выскочили на лестничную площадку, а мама замешкалась! Бабушка бежит обратно в квартиру: «Варвара! Ты что, хочешь, чтобы нас накрыло!» А мама ей: «Посмотри, Ромка обкакался! Надо же его обтереть и запеленать». И бабушка с Нонной вернулись - дожидаться.

В то время когда мать меня приводила в порядок, в наш дом попала бомба. Она угодила в лестничный пролет и, не разорвавшись, зависла на уровне второго этажа. Если прикинуть по времени, мы как раз должны были бежать вниз по лестнице. И, естественно, были бы погребены под обломками.

С тех пор я всегда говорю: «Надо делать все вовремя! И тогда все будет хорошо».

«Никто пленным в лицо не плевал»

- Во время войны вы были ребенком. Что вам особенно врезалось в память?

- Наверное, не может быть ничего страшнее того, что испытал наш город. Но, вспоминая блокаду, я всегда думаю о милосердии ленинградцев, переживших все эти ужасы. Как сейчас, стоит перед глазами такая картина. 45-й год. Война закончилась. Весь Невский в лесах. Восстанавливают разрушенные и поврежденные дома пленные немцы, солдаты и офицеры. Их по сути дела никто не охраняет.

Пленные часто ходили по квартирам. И, как ни странно, они не просили есть, а предлагали купить у них всякие поделки - зажигалки из гильз, куколок каких-то из деревяшек. Немцы, заучившие несколько фраз по-русски, объясняли: «Нас скоро отпустят домой, и нам бы хотелось привезти родным какие-нибудь сувениры». Я не знаю, как в других домах, но в нашем никто не плевал им в лицо. Несмотря на то что не было ни одной семьи, которая бы не потеряла во время блокады хотя бы одного близкого человека! Вот это мне врезалось в память навсегда!

Главное - память, а какая фамилия - не важно

- Роман Борисович, ваша настоящая фамилия - Владимиров, а как появился ваш псевдоним?

- В Театральном институте у меня была невеста, очень красивая девушка и замечательный человек, сокурсница Вера Громадская. В конце первого курса мы решили пожениться. Курс у нас был очень дружный. И вот ребята мне говорят: «Ромка! У нас идея! Меняй фамилию! Только представь себе: ты такой громадный и фамилия - Громадский!» Идея запала мне в душу. Незадолго до нашей свадьбы мой будущий тесть погиб в автомобильной катастрофе. В случае если бы Вера взяла мою фамилию, фамилия Громадский перестала бы существовать. Когда мы отправились подавать заявление, я уже принял решение поменять фамилию. При этом я как-то даже не подумал, какую обиду наношу своим родителям. Сын-то я у них один, и с фамилией Владимиров теперь тоже будут проблемы. Во избежание неприятностей в день свадьбы мы с Верой попросили, чтобы во время бракосочетания не оглашали, у кого какая будет фамилия. Но нашлись доброхоты и все отцу моему сказали. И он развернулся во всю свою недюжинную силу!

С тех пор как я стал вдовцом -Вера умерла на четвертый день после рождения сына, - я уже и не думал отказываться от фамилии Громадский. А потом я понял: главное - память. Я помню, чту и очень люблю своих родителей. А какую фамилию я ношу, думаю, не так важно…

Владимир Желтов

Фото Кирилла КУДРЯВЦЕВА

12.10.2015