«Последние герои» должны есть кирзовые сапоги!

В этом убежден Асхат Зиганшин, проживший вместе с тремя товарищами 49 дней на унесенной в море барже.

В этом убежден Асхат Зиганшин, проживший вместе с тремя товарищами 49 дней на унесенной в море барже. В 1960 году им рукоплескал весь мир

Уткнувшись в экраны, российские зрители следят за согражданами, покоряющими необитаемый остров или брошенными без денег в чужой стране. Нам неизвестно, кто из них станет «последним героем», но мы точно знаем, что через два месяца они запакуют чемоданы и вернутся в обычную жизнь. Мы знаем, что это все «понарошку», «не всерьез», результат всегда предсказуем и опасность ненастоящая.

Асхат Зиганшин со своей командой 44 года назад попал в настоящую передрягу. Их баржу оторвало от берега и сорок девять дней носило в открытом море. Их, умирающих от истощения, случайно спасло проходящее мимо американское судно. Корреспонденту «Смены» удалось встретиться с капитаном этой всемирно известной баржи.

Катастрофа

Асхата Зиганшина призвали на военную службу на остров Сахалин из Сызрани в 1958 году. До этого он занимался вполне мирным делом: был трактористом, работал в колхозе. Да и желания у парня были самые обычные - стать механиком, создать семью. После восьми месяцев в «учебке», где его готовили на судоводителя, служил на Курилах. Делом, правда, новобранцы занимались не совсем военным - работали на барже, обеспечивая погрузку и разгрузку кораблей.

- Мы на этой барже и жили. Она маленькая была, не развернуться: только четыре койки и помещались. Еще печка и небольшая переносная радиостанция, - рассказывает Асхат Рахимзянович. - Наша команда - четыре человека: я - старшина катера, мотористы - Филипп Поплавский с Анатолием Крючковским и Иван Федотов - матрос.

В тот день, 17 января, с которого все и началось, работы были уже закончены, и баржу вытащили на берег. Но оказалось, что с материка должно было прийти судно с мясом, и команду срочно откомандировали обратно. На третьи сутки поднялся сильный ветер.

- Нас и еще одну баржу ветром оторвало от берега и понесло в море, - вспоминает Асхат Зиганшин. - Бухта была совершенно открыта, а погода на Дальнем Востоке не шутит. Ветер 30-35 метров в секунду - там дело привычное. Но мы не очень расстроились, думали: день-два, ветер переменится, и нас пригонит к берегу. Такое уже пару раз с нами происходило.

Через пятнадцать минут пропала связь с землей. Поднялся ветер до 70 метров в секунду. Сначала баржу несло в сторону берега, потом помчало в океан. Вскоре запасы топлива закончились.

- Перспективы были жутковатые: если мы не выбросимся на мель, нас понесет в океан или разобьет о скалы. Слева камни, посередине скала, справа берег. Выпрыгнуть в воду очень рискованно, потому что было18 градусов мороза на берегу, пока придет помощь - замерзнем. Ветер дул со страшной силой, видимости не стало, зацепиться за берег нечем, все во льду. Якорь при такой силе ветра как игрушка. Потом мы поняли, что быстро это не закончится, и уже с первых дней начали экономить продукты. У нас были с собой буханка хлеба, картошка, банка тушенки, немного крупы и несколько пачек «Беломора». Сигареты закончились первыми. А что еще в такой ситуации делать? Только курить.

Чайная ложка воды на двое суток

Надежда на скорое спасение исчезла, когда «путешественники» прочитали в газете, случайно оказавшейся на барже, что с января по март всем судам был запрещен выход к Гавайским островам в районе Тихого океана. Там проходили испытания советские ракеты. А по всем ориентирам баржу несло именно туда.

- И мы начали экономить наши скудные запасы с таким расчетом, чтобы продержаться до марта. Воду брали из системы для охлаждения дизелей. Когда она закончилась, собирали дождевую воду. Выходило по чайной ложке на двое суток. «Поправлялись» мы нормально, как потом выяснилось, сбрасывали в среднем по 800 граммов в день. Когда нас спасли, во мне было 40 килограммов весу, а до этого я весил 69.

Резали ремни, как лапшу

Первые две недели были особенно тяжелыми. Разговаривали уже не про женщин, а про любимые блюда.

- У меня не было задумок кого-то съесть, а про остальных я не знаю. Но вот Федотов, например, топор держал под подушкой на всякий случай. Мы поддерживали друг друга, отвлекали от тяжелых мыслей, поэтому и продержались.

Именно за это команду баржи и ценят до сих пор. Обычно подобные случаи заканчивались трагически. Люди выбрасывались за борт, дело доходило даже до людоедства.

- 23 февраля на борту баржи отмечали праздник. Целый день воспоминаний. Мы думали про наших ребят, сослуживцев, как они там? Вспоминали баржу, которую унесло вместе с нами. Думали, а вдруг она где-то рядом? 24 февраля съели последнюю картофелину.
Голод мучил все время. Из-за холода крыс на барже не было. Если б были, мы бы их съели. Летали альбатросы, но мы не могли их поймать. Пытались делать рыболовные снасти, рыбу ловить, но и это нам не удалось - выйдешь на борт, волной тебе как даст, и ты быстро бежишь обратно. В передаче «Последний герой» все проще. У них под рукой проволока, гвозди, крючки, блесны, все-таки можно снасти сделать... Я как-то лежал, сил уже почти не осталось, теребил ремень. И вдруг вспомнил, как в школе учительница рассказывала про матросов, севших на мель и страдавших от голода. Они сдирали кожу с мачт, варили и ели. Ремень-то у меня был кожаный. Мы его порезали мелко, как лапшу, и добавляли в суп вместо мяса. Потом от рации ремешок срезали. Потом думали, что у нас еще есть кожаного. И, кроме сапог, ни до чего больше не додумались. На барже валялось несколько пар кирзовых сапог. Мы их варили в океанской воде, чтобы выварился гуталин. Потом на кусочки резали, бросали в печку, где они превращались в уголь, и это ели.

Акулы чувствовали, что мы умираем

На 30-е сутки баржа оказалась в более теплых районах. «Робинзонов» несло к Гавайским островам.

- Мы уже видели, как акулы под нами плавали стаями. Смотрели на них диким взглядом. Они уже что-то чувствовали, понимали твари, что мы умираем от истощения и доживаем последние часы.

На 45-е сутки дрейфа, 2 марта, «путешественники» впервые увидели проходящее мимо судно.

- Вдруг видим: идет судно! Оно, конечно, неблизко, метрах в сорока от нас. Мы орали, кричали, развели костер. Судно! Наконец-то!

Но судно прошло мимо.

На 48-е сутки в ночное время опять увидели огонек, махали, кричали, но нас вновь не заметили.

- Мы поняли, что попали в более судоходные районы, и начали друг друга успокаивать. Говорили друг другу: «Может быть, нас все-таки увидели и пришлют за нами спасателей». Надежду не теряли ни на одну минуту. Это нас и спасло. Самое главное было не запаниковать, а то могло произойти самое страшное. Федотов уже не выдерживал, у него начиналась паника. Я пытался его отвлечь. Скажешь, например: «Вот я что-то видел, там какое-то судно показалось». И он сразу отвлекается от панических мыслей.

Американцы уничтожили нашу баржу

- Все уже обессиленные были, наверх не поднимались. А в солнечные дни выходили на палубу и лежали, грелись на солнце. И вот как-то лежим, уже совсем без сил, это было на исходе 49-го дня, вдруг слышим вроде какой-то гул. Сначала подумали, это галлюцинации. Нет, смотрим, уже самолеты летают над нами, ракеты вдалеке бросают. Пришла к нам помощь! Вертолеты около нас покрутились, лестницу нам бросают. А мы думаем: «Это не наши. Кто они такие?» Ждали, что кто-нибудь к нам спустится, мы попросим у них топлива, воды и пойдем назад своим ходом. Мы же советские военнослужащие. А это бог его знает кто такие. Не свои, иностранцы, враги. Такое воспитание было - с детских лет ненавидеть врагов. Два вертолета крутились, крутились над нами, вертолетчики махали руками. Смотрим, корабль невдалеке. Вдруг все они исчезли. Этот момент был очень тяжелым для нас. Но через некоторое время увидели идущий прямо на нас корабль. Услышали крики на русском: «Помощь вам! Помощь вам!» Привезли нас на корабль. Дали по мисочке бульона, по блоку сигарет, по зажигалке. Моясь в душе, я потерял сознание, очнулся уже на койке. Смотрю, все наши спят, чистенькие. Часовые рядом стоят. Красота, тепло. Через трое суток я немного отошел и задумался: «Куда я попал? Я же советский солдат!»

На авианосце команда к спасенным отнеслась очень доброжелательно, каждый американский матрос пытался чем-то помочь. Через трое суток доставили переводчика.

- Я сразу же спросил, что с нашей баржой, он сказал, что придет другое судно и заберет ее. Но потом выяснилось, что ее уничтожили в целях безопасности судоходства. Кто-то из командования нам сказал: «Может быть, вы боитесь возвращаться на родину, так мы можем вас оставить здесь, у себя». На что я ответил: «Хочу вернуться домой, что бы со мной потом ни случилось».

Герои или предатели?

Несколько дней начальство в Москве молчало. Оно не знало, кем считать спасенную команду - героями или предателями?

- Пока мы «путешествовали», родителей наших трясли, проверяли подвалы и чердаки - вдруг мы дезертировали. Пока нас не спасли американцы, в Москве не знали, что с нами случилось... На седьмые сутки пребывания на американском судне нам устроили пресс-конференцию. Задали вопрос: «Из какого вы города?» Потом спросили, как мы обучились английскому языку за время пребывания на авианосце? Поплавский встает, говорит: «Сэнк ю». Тут у меня хлынула фонтаном из носа кровь. На этом пресс-конференция закончилась. Мы до этого понятия не имели, что такое интервью, что такое пресс-конференция, телевидение. А потом приехали в Нью-Йорк, зашли в гостиницу, и вдруг смотрю - телевизор, а на экране - я, меня в вертолет поднимают. В Москву добирались через Сан-Франциско, Нью-Йорк, Париж. Нам купили гражданскую одежду. Остроносые ботинки, я их потом выбросил, потому что меня все стилягой дразнили. Брюки узенькие тоже не стал носить. А вот костюм, пальто и шляпа очень даже подошли. Губернатор Сан-Франциско подарил нам «золотой» ключ от города. Когда мы на юге потом отдыхали, женщины обязательно живо интересовались: «А сколько он весит, сколько в нем золота?»

«Зиганшин-буги, Зиганшин-рок»

А потом - Москва, встреча в аэропорту, толпы народа, цветы, поздравления. В аэропорту четверых ребят встречал генерал армии Голиков. Министр обороны Малиновский подарил спасенным штурманские часы, «чтобы они больше не блуждали». Асхату Зиганшину сразу присвоили звание старшего сержанта.

Везде, на каждой стене, на каждом заборе, висели плакаты: «Слава отважным сынам нашей Родины!» Рок-н-ролльщики выражали свой восторг иначе, самой популярной в то время была песня про экипаж баржи: «Зиганшин-буги, Зиганшин-рок, Зиганшин съел свой сапог». Эти четверо парней в начале 60-х соперничали в популярности с Гагариным. И уж точно были популярнее группы «Битлз». Они вызвали настоящую бурю, помогли приоткрыть «железный занавес» и показать, что «за бугром» живут обыкновенные люди, а не «враги советского государства».

- Все было увешано плакатами с нашими физиономиями, передачи по радио, телевидению, я постоянно выступал на митингах. Многие девушки письма писали, жениться на них предлагали. Когда на родину поехал, из соседних городов съезжались на меня посмотреть.

На родине Асхата Зиганшина, в Сызрани, его именем даже назвали улицу. Молодой парень объездил всю страну, выступал на 14-м съезде комсомола, где познакомился с Юрием Гагариным. А потом встретился со своей будущей женой на танцах. «В молодежном кафе города Ломоносова Асхат и Раиса сыграли веселую комсомольскую свадьбу. Общественность города поздравила молодых», - писали газеты.

От страха чуть в петлю не полез

Потом было Ломоносовское училище военно-морского Флота, после которого Асхат Зиганшин пошел работать в одно из подразделений аварийно-спасательной службы Ленинградской военно-морской базы. Работает там до сих пор. Дома у Асхата Рахимзяновича много сувениров, картин, фотографий, писем, в которых совершенно разные люди благодарят его и высказывают восхищение его подвигом.

В конце нашего разговора я спросила Асхата Рахимзяновича:

- Какой момент был для вас самым страшным?

- Это были даже не 49 дней на барже. Настоящий страх пришел после того, как нас спасли. Сначала я отходил дня три. Потом сел и задумался. Я же русский солдат. Чью помощь мы приняли? Из Москвы за нами тоже поэтому долго не ехали. Не могли решить, как с нами правильнее поступить. Очень тяжело было. Я чуть даже в петлю не полез.

Ольга ГОРШКОВА

Фото Замира УСМАНОВА