Где искать Веронику?

То, что дети становятся разменной монетой при разводе родителей, ни для кого не секрет. История маленькой американки Вероники Слободкин не составляет исключения

Олег Скуратов - коренной ленинградец, известный журналист, приехал в 1989 году в родной город и принялся писать очерк о великом сталинском злодействе - уничтожении Музея обороны Ленинграда. Вместе со своим братом Олегом Яцкевичем он встречался тогда с множеством людей, беседовал и записывал воспоминания. Но очерк так и не был опубликован. В 2002 году, разбирая архив скончавшегося брата, Олег Яцкевич наткнулся на черновик этой работы. Обрадовался находке, принялся исправлять неточности, добавлять всплывшие позднее факты и передал очерк в редакцию газеты «Смена». Он заслуживает того, чтобы увидеть свет к 60-летию Победы.

Воспоминания о музее
В сентябре 1949 года по городу расползался нелепый слух: громят, мол, блокадный музей и жгут все, что собрано… Ленинградцы, недавно пережившие осаду, не сразу в это поверили. И многие осторожно потянулись в Соляной городок, чтобы воочию убедиться - неужели такое возможно?

Кто ходил в ту разведку, увидел немногое. У входа на Гангутской улице высился щит с объявлением о том, что «музей закрыт по техническим причинам». Рядом - груды битого стекла и гипса. Подъезжали грузовики, увозили расколотые планшеты, связки оружия. С Фонтанки бил ветер, поднимая картонки и бумажки, волочил их к Соляному переулку. Там, вдали от охраны, их подбирали прохожие и прятали на ходу. Говорят, что кто-то из них спас дневник Тани Савичевой…

Музей «Героическая оборона Ленинграда» распахнул залы еще в войну - 30 апреля 1944 года. Наверное, каждый, кто бывал в музее, был поражен его размахом и достоверностью. Вереница залов, тысячи экспонатов!

Душой и организатором блокадного музея был ученый-историк Лев Львович Раков. Когда секретарь обкома Кузнецов отозвал его из ополчения и предложил должность директора, то спросил напрямик: «За что сидел в 36-м?» Раков пожал плечами: «Собирал много лет военную форму Российской Армии. Сделал выставку в Эрмитаже. Арестован за пропаганду дворянской одежды...»

Музей постоянно пополнялся. Многие экспонаты принесли сами ленинградцы, и каждый предмет или снимок был неповторимой приметой героического времени. Полутонную бомбу, обезвреженную известным минером Ханукаевым, привезли с завода «Вулкан» девчушки МПВО. Динамовец Валентин Федоров, организатор и участник знаменитого блокадного матча, передал негативы, сделанные весной 42-го на поле Крестовского острова.

Жители города на Неве гордились своим музеем. И, наверное, у каждого был особенно близкий и памятный уголок. Помню, как у ладожской панорамы плакала девчонка, - на Дороге жизни погиб отец-водитель. В январе 48-го я встретил в блокадном музее «лесную картину». Ведущая группу рассказывала, что написал панораму артиллерийский разведчик Игорь Никифоров. Он вел поиск почти под носом у немцев и создал точную панораму их переднего края, обозначив в масштабе блиндажи и огневые точки. Схемы, снятые с этого холста, были переданы на батареи и в части, готовящиеся к наступлению. За мужество художника наградили орденом Красной Звезды.

Как хотелось бы снова увидеть ту фронтовую картину! Хоть одним глазком. Но этого не случится: погиб под Лугой разведчик Никифоров, а его боевая панорама уничтожена вместе с музеем. Вместе с другими реликвиями нашей истории.

Разгром
В дни осады все выдержали ленинградцы - лютый голод и стужу, шквал артиллерийских обстрелов. Но, одержав верх над врагом, они не смогли отразить коварный удар в спину.

В начале 49-го в Ленинград прибыл Маленков. Нагрянул с большой «командой», занявшей половину состава «Красной стрелы». Для ее размещения была в пожарном порядке очищена гостиница «Октябрьская», и поселившиеся варяги ожидали здесь должностных назначений, коротая время в развернутых спецбуфетах. А Маленков времени не терял. Вместе с министром госбезопасности Абакумовым и членом оргбюро ЦК ВКП(б) Андриановым он приступил к уничтожению партийного и советского актива города. Музей «Героическая оборона Ленинграда» был для них, словно бельмо на глазу. В нем каждый экспонат свидетельствовал о преданности Отчизне и чистоте помыслов брошенных за решетку людей. И Маленков потребовал доставить ему «крамольный документ» - путеводитель по блокадному музею.

- В те дни я еще не представлял размера грозящей опасности, - говорит бывший заместитель директора музея по научной части Григорий Иосифович Мишкевич, - но, чувствуя неладное, решил посоветоваться с Раковым. Спрашиваю, что же теперь будет? Раков полагал, что музей на время закроют. Но он и мысли не допускал, что уничтожат совсем: «Ведь у этих людей - партбилеты, не переплюнут же они Герострата!»
Вскоре события приняли драматический оборот. На объединенном пленуме обкома и горкома Маленков объявил о существующей в Ленинграде антипартийной оппозиции, о «кучке врагов народа», противопоставивших себя сталинской линии. Подвергся зловещей критике и блокадный музей. Потрясая в воздухе конфискованным путеводителем, словно прямым доказательством крамолы, Маленков кричал в зал: «Только врагам мог понадобиться миф о блокаде, чтобы принизить роль великого вождя!»

Очевидцы рассказывают, что для большего эффекта Маленков спустился с трибуны и, понизив голос, поведал собравшимся о горах оружия, собранного в музее для... организации террористического акта в случае прибытия Сталина в Ленинград.

На следующий день директор музея Ковалев (он сменил на этом посту Ракова) провел инструктаж экскурсоводов: «Не останавливать группы у фотографий Кузнецова, Попкова, Капустина, не акцентировать внимание на числе жертв от голода и обстрелов. Быстрее проходить зал голодной зимы».

Вскоре со стендов начали исчезать портреты прославленных военачальников, уничтожались тексты, в которых было малейшее упоминание о роли этих людей в обороне города. Но вот комиссия наткнулась на картину «Жданов и Кузнецов у аппарата Бодо». Снимать? Так на ней сам Жданов! Снимешь, а потом… Поступили так: фигуру Кузнецова замазали, живописав на ее месте окно.

Летом 49-го «Ленинградское дело» вышло на новый, трагический виток. В Ленинграде прокатилась новая волна арестов.

Вспоминает Капитолина Васильевна Сотина, бывший экскурсовод музея:
- 30 августа 1949 года я вела группу по залам. Но вот передо мной вырос новый директор музея Дубинин и без пояснений потребовал: «Кончай прогулку!» Людей бесцеремонно выпроводили на улицу, музей закрыли. А через час прибыла какая-то бригада с ломами и лопатами. И начали выкорчевывать крепления для тяжелого оружия, разбивать и выносить макеты. В первый же час были разрушены панорамы «Дорога жизни» и «Прорыв Балтфлота из Таллина». А когда стали крушить самолет Героя Советского Союза Плоткина, бомбившего Берлин из кольца блокады, я, чтобы не заплакать, ушла из музея...

Ежедневно новые команды погромщиков прибывали в музей. Работы на всех хватало: как-никак 36 залов! В залах появились грузовые тележки, перевозившие экспонаты к подъезду на Гангутской улице. Там эти реликвии блокады грузили в «полуторки» и увозили в неизвестном направлении. А во внутреннем дворике жгли то, что легко горело: карты и схемы военных действий, дневники и письма погибших, картонные планшеты…

- Начальники погромотрядов с большими звездочками на погонах показывали подчиненным, как надо действовать, они разбивали ломами гипсовые скульптуры, без надобности дробили стекла выставочных витрин, - вспоминает бывший работник музея Е. М. Надомова.
Многие сотрудники прятали экспонаты в подвалах, запирали и заваливали хламом. Очевидцы рассказывают, как оружейник Вася Тихомиров, потерявший на фронте ногу, пытался отстоять два «максима», расположенных у полотна «Бой под Синявино». Эти пулеметы он собственноручно вытащил из синявинских торфяных болот и теперь костылем отгонял энкавэдэшников, что хотели загрузить их в тележку.

Тихомирова скрутили и, избив, потащили в Большой дом на Литейном. К тому времени там уже находились и Лев Раков, и Григорий Мишкевич. Оружейника стали принуждать к оговору их в террористической деятельности. Мол, прятали музейное оружие для покушения. Но Вася Тихомиров, которому в блиндаже под стакан водки отрезали раздробленную ногу, и здесь выдержал все. Это подтверждает отсидевший «свою десятку» Мишкевич: «Обязательно напишите - Вася не подписал ни одной бумаги и на очных ставках стоял на своем, говорил только правду».

Григорий Мишкевич прошел три каторжных лагеря в Инте. Льву Ракову «Особое совещание» определило 25-летний тюремный срок. Лишь через несколько лет после смерти Сталина он вернулся в Ленинград. Здоровье было подорвано, на лице виднелся шрам, «заработанный» на следствии. Незадолго до смерти Раков пробился на прием в Смольный. И спросил напрямик, будет ли восстановлен Музей «Героическая оборона Ленинграда»? Секретарь обкома молча выслушал бывшего «зека» и многозначительно посоветовал никогда больше с ТАКИМ вопросом к нему не ходить…

Олег Скуратов, Олег Яцкевич

От редакции: Этот очерк был написан незадолго до торжественного открытия возрожденного музея в 1989 году. Сотни ленинградцев откликнулись на призыв нести в музей уникальные предметы и документы блокадной поры. И все-таки понесенная Ленинградом - Петербургом утрата невосполнима. Прежний музей занимал 37 тысяч квадратных метров, нынешний только тысячу. Раньше было 40 тысяч экспонатов. Теперь - только 15 тысяч.