То, что Василий Иванович Шильников - лучший в мире ледовый разведчик, я понял еще лет тридцать назад, когда за десять дней налетал с ним 100 часов - во время традиционного апрельского облета мы пропилили галсами все наше арктическое побережье: от Амдермы до Чукотки.

Я видел, как встречали Шильникова в северных портах - морских и воздушных, на ледоколах и судах, на полярных станциях. Казалось, с неба на покрытую льдом и снегом землю спустился сам Всевышний. Люди, знающие Арктику и прожившие в ней минимум полжизни, - в том числе и известные полярные капитаны - буквально смотрели ему в рот, особенно когда застревали в тяжелых арктических льдах и безжалостные льды предпринимали одну атаку за другой на громадные, но вдруг под их натиском оказавшиеся хрупкими и беспомощными махины кораблей.

«Кормилец»

Я помню страшную осень 1983 года. У берегов Чукотки льды заперли караваны судов, и даже самые мощные в мире ледоколы не могли прийти на помощь. Тогда под натиском льдов недалеко от Певека затонул теплоход «Нина Сагайдак». Даже громадный атомный ледокол «Арктика» (правда, в те времена его переименовали в «Леонида Брежнева», но потом, к счастью, прежнее славное имя вернули) бился о лед, как о бетонную стену. На льдинах от его наскоков не то что трещин не появлялось - даже следов не оставалось. Он пытался брать на буксир новые, приспособленные к плаваниям во льдах «морковки», как за их ярко-оранжевые корпуса окрестили тогда только что построенные в Финляндии суда ледового класса (знаменитый флагман нашего научного полярного флота «Академик Федоров» из того же семейства), но протащить не мог - буксирные тросы лопались. Ледокол пытался тащить суда за стальные якорные цепи, и даже те рвались. Пятиметровой толщины паковый лед преградил дорогу судам из Берингова пролива к Певеку, и как этот лед пройти и доставить накануне зимы на Чукотку топливо и продукты, не мог придумать никто.

«Вот прилетит наш кормилец, тогда и будем решать, что делать», - отмахивался от моих вопросов начальник штаба морских операций всего восточного сектора Арктики, опытнейший ледовый капитан Бронислав Майнагашев. Все уже знали, что Майнагашев вызвал из Ленинграда Шильникова.

Шильников прямо с рейсового самолета явился в штаб и после совещания сразу же снова отправился в аэропорт - там уже ждал Ил-14.

По десять-двенадцать часов в день кружил надо льдами, над беспомощными, как маленькие котята, судами, застрявшими в ледовом месиве. Когда после очередного полета Шильников с мрачным видом входил в штаб, все и без его доклада понимали, что дороги он не нашел. «Полная безнадега», - говорили мне опытные гидрологи, летавшие вместе с Шильниковым.

Но через несколько дней Шильников все-таки предложил штабу вариант. На первый взгляд, совершенно безумный, но выбора не было.

Застрявшие в Чукотском море суда инстинктивно жались поближе к берегу, опасаясь уйти севернее. Шильников же рекомендовал проводить караваны чуть ли не под самым островом Врангеля, куда идти боялись даже мощные ледоколы. Все считали, что лед там мощнее, да и в такой обстановке крюк делать никому не хотелось. Но именно там, под Врангелем, Шильников нашел лазейку. И штабу ничего не оставалось, как рискнуть и к рекомендациям ледового разведчика прислушаться.

Но пустить туда слабенькие теплоходы было немыслимо - кто даст гарантию, что они не повторят судьбу «Нины Сагайдак». И тогда решили оставить теплоходы возле пролива Лонга, перегружать с них весь груз на ходкие во льду «морковки», и уже их атомный ледокол попытается протащить сначала на север, к острову Врангеля, а потом караван спустится к Певеку.

Эту дорогу моряки сразу же окрестили «Дорогой жизни».

Сколько таких дорог отыскал Василий Иванович в Арктике, теперь и не сосчитаешь.

Ученик ПАГа

...Тогда, в 1983 году, на Чукотке я часто вспоминал ПАГа - так любовно называли ученики и коллеги знаменитого океанолога и ледового разведчика, доктора географических наук Павла Афанасьевича Гордиенко. Вспоминал потому, что Шильников был самым любимым учеником ПАГа. Гордиенко приглашал его почти во все свои экспедиции. Когда ПАГ в 50-е годы стал начальником дрейфующей станции «Северный полюс-4», Шильников был у него океанологом.

Как раз перед полетом на Чукотку я закончил книжку о ледовой разведке и одну из глав с удовольствием написал о ПАГе - его рассказы еще сидели в голове.

ПАГ начинал работать в Арктике, когда ледовая разведка еще только делала первые шаги и к ледовым разведчикам многие капитаны относились с недоверием. 

В конце тридцатых ПАГ летал над тем же Чукотским морем, где ледовая обстановка тогда была тоже паршивая.

Полеты изматывали до предела. По десять часов на пронизывающем ветру - кабина в тех самолетах была открытая. Да и аэродромов даже для самолетов на лыжах еще не было. Пилоты, механики, гидрологи часто после посадок брали лопаты и откапывали из-под снега бочки с бензином, подкатывали их вручную, подолгу качали горючее в бензобаки. После такой работы на сорокаградусном морозе белье мокрое насквозь и хочется отдыхать, а не идти на взлет. Но нужно лететь.

На комбинатах, приисках, полярных станциях ждали суда с грузами. И их нужно было проводить вовремя, уже не от случая к случаю, а по графику. Северный морской путь становился планомерно действующей магистралью.

...Пройти пролив Лонга суда не могли - путь преграждали нагромождения торосов. А в Певеке ждали суда, грузы. Опытный штурман Вадим Петрович Падалко и молодой гидролог Павел Гордиенко уже несколько дней отыскивали дорогу, и однажды гидролог предложил:

- Давайте поведем суда вокруг острова Врангеля, там льды полегче.

- Это же авантюра, - запротестовали моряки. - Мы там никогда не плавали.

- Так вы, молодой человек, скоро предложите нам через Северный полюс ходить, - сказал один опытный капитан, привыкший плавать поближе к берегу, по полынье у припая, которую на сей раз закрыло.

Руководил штабом морских операций Василий Федосеев - начальник Дальневосточного пароходства. Только он один из всех моряков поддержал гидролога и отдал приказ ледоколам вести караван вокруг острова Врангеля. Суда пришли в Певек намного быстрее, чем если бы стояли и ждали, когда обстановка улучшится. Она была тяжелой в проливе Лонга весь месяц.

Не знаю, вспоминал ли ученик ПАГа Шильников тогда в Певеке эту давнюю историю. Но мне кажется, поступил он так же, как поступил бы ПАГ. Павел Афанасьевич всегда считал, что когда иного выхода нет, риск оправдан.

И его ученик Василий Шильников был таким же рисковым человеком.

У мыса Большой Баранов

Теперь уже стала легендой и одна из тяжелейших навигаций середины семидесятых в Восточно-Сибирском и Чукотском морях. Там караваны, груженные машинами, продовольствием, станками, приборами, детскими игрушками, застряли во льдах. Остановились суда, которых с нетерпением ждали жители Чукотки.

Несколько дней, надеясь нащупать дорогу, Шильников летал над самым тяжелым участком пути - от устья Колымы до острова Айон, от Айона до Колымы. Но пути не было. Выход, кажется, был только один - пробить ледоколами перемычку тяжелого льда шириной миль тридцать. Но сколько суток уйдет на это? Не протянется ли операция столь долго, что судам придется зимовать во льдах? Ответа никто дать не мог.

Люди сутками не покидали штаб морских операций. Все умолкали, когда открывалась дверь и, стряхнув с шапки снег, входил ледовый разведчик. Вопросы были не нужны: по его хмурому виду все и так было ясно. Все молчали. Только начальник пароходства, обращаясь неизвестно к кому, говорил: «Да вы понимаете, если коридора не будет, у меня суда на зиму во льдах останутся! А им в Европе работать надо. У них груз в трюмах». Все это знали и так.

Однажды Шильников вернулся в штаб в обычном в те дни сумрачном настроении. Помолчал, словно ожидая вопросов, и сказал:

- Надо попытаться пройти под самым берегом, у мыса Большой Баранов.

- Там же ледовая перемычка, - сказал кто-то.

- Да, но всего трехмильная, - ответил разведчик.

- Глубины там такие, что ледоколам не пройти. Для них слишком мелко, - добавил пожилой капитан.

- Ледоколам там действительно делать нечего, - сказал Шильников. - Но можно попытаться пробраться и без них. Если пробить небольшую перемычку, то образуется коридор. Там с одной стороны - скалы мыса Большой Баранов, с другой - сидящие на грунте мощные льды. Коридор узкий, но проходимый.

- Но вы понимаете, что произойдет, если торосы всплывут и прижмут суда к скале? - спросил капитан. - Останутся только щепки.

- Я посмотрел: льды сидят крепко, нужен сильный шторм, чтобы они сдвинулись с места... Другого варианта я предложить не могу, - закончил Шильников.

Все молчали. Наконец начальник штаба Николай Михайлович Немчинов сказал Василию Ивановичу:

- Давайте вместе полетим, посмотрим, что делается у мыса Большой Баранов.

...Через несколько часов с самолета начальник штаба передал приказ дизель-электроходу «Ангара»: «Следуйте к мысу Большой Баранов и попробуйте преодолеть перемычку. Желаю удачи».

Самолет кружил над дизель-электроходом. Начальник штаба и ледовый разведчик не отрывали глаз от иллюминатора. Они следили за каждым движением «Ангары».

Когда дизель-электроход прошел перемычку и вышел в район, где льды были не столь опасны, с самолета прозвучала команда всем судам: «Следуйте за «Ангарой». Проход есть!»

Владимир Стругацкий

(Продолжение в следующем номере)