Экспедиция длиною в жизнь

Арнольд Богданович Будрецкий провел в Антарктике в общей сложности 20 лет

Будрецкого называют рыцарем Антарктиды. Но это когда выступают с трибуны - на разных конференциях и юбилейных собраниях, а еще - в газетных статьях. А друзья зовут его просто - Ноликом. Так веселей и короче. В этом ласково-шутливом имени - характер Будрецкого: в Антарктиде ему многое пришлось начинать с нуля.

Айболит в Антарктиде

Это Нолик строил в 1968 году на еще не обжитом тогда острове Ватерлоо станцию Беллинсгаузен - единственную российскую станцию, расположенную не на континенте, а на одном из островов Южно-Шетландского архипелага, севернее Южного полярного круга.

Это Нолик первым высадился в 1971 году на необитаемое побережье моря Сомова и построил на скалистом нунатаке Земли Виктории станцию Ленинградская. Это Нолик восстанавливал станцию Восток после пожара 1982 года. Это при Нолике  21 июля 1983 года на Востоке замерили самую низкую на земле температуру - 89,2 градуса.

...Нет сегодня в нашей Российской антарктической экспедиции человека более умудренного, чем Арнольд Богданович Будрецкий.

За свои восемь десятков лет он столько раз зимовал и в Арктике, и в Антарктиде, что даже сосчитать трудно.

С Будрецким на Востоке, к сожалению, я не бывал. Но мой коллега - Николай Константинов, специальный корреспондент ТАСС, - летал с ним в 33-ю САЭ и рассказывал, как с первых же минут появления на Востоке Нолик так опекал новичков, что бывалые полярники шутили: «Прямо как доктор Айболит в Африку прилетел». (После экспедиции Николай написал о нем прекрасный очерк - один из последних в своей такой короткой жизни.)

Но сколько ни опекай новичков на Востоке, на такой высоте и на таком морозе выдерживают далеко не все. В той же 33-й САЭ из-за приступа гипоксии у доктора начался отек мозга. Пришлось заказывать санрейс - благо из Мирного самолеты еще летали. А вскоре слег и специалист по горной болезни. Он прилетел на Восток с программой наблюдений за адаптацией полярников на Полюсе холода, на высоте 3488 метров, а сам освоиться так и не смог. Его тоже отправили в Мирный.

Сам Арнольд Богданович от горной болезни не страдает. Но когда шел зимовать на Востоке, то первым неукоснительно следовал советам врачей и дышал через специальный аппарат, чтобы и остальные восточники от этой процедуры не отлынивали и учились адаптироваться.

Именно тогда, в 33-ю САЭ, в 1987 году, Будрецкий первый раз шел в Антарктику на «Академике Федорове» - на только что построенном в Финляндии научно-экспедиционном судне, сменившем «Михаила Сомова».

С тех пор Арнольд Богданович двадцать один раз ходил на нем в Антарктику. Даже при самом грубом подсчете, за эти годы Нолик в общей сложности проработал на «Академике Федорове» лет тринадцать: каждый антарктический рейс - по семь-восемь месяцев.

Но говорит, что первый рейс в памяти у него навсегда. А еще он считает, что и шестой континент, и омывающий его берега океан даже в наше время непредсказуемы и до конца не изведаны.

Пик «Академика Федорова»

В том рейсе Будрецкий невольно стал участником «открытия» в глубинах Южного океана нового пика - пика «Академика Федорова», как в шутку до сих пор называют полярники злополучную скалу в заливе Алашеева - на подходах к Молодежной.

...Утром 7 декабря 1987 года начальник 33-й САЭ Николай Александрович Корнилов и начальник станции Восток Арнольд Богданович Будрецкий обычно собирались на кофе-тайм в каюте первого капитана «Академика Федорова» Михаила Ермолаевича Михайлова. Только разлили кофе по чашкам, как раздался удар и чашка слетела со стола на палубу.

Бегом на мостик.

- На какую-то преграду наскочили, - отрапортовал растерянный вахтенный штурман.

- Да откуда она здесь? - возмутился капитан.

Снова все посмотрели на карту: ну нет на ней в заливе Алашеева - в координатах 67 градусов 08 минут южной широты и 46 градусов 05 минут восточной долготы - никакой возвышенности. Глубины на карте - под двести метров. Выросла она, как гриб в лесу, за одну ночь, что ли?! Ведь шли же по тому же 46-му меридиану, по которому всем судам рекомендовалось приближаться к Молодежной.

А судно, задрав скулу, явно на чем-то сидит. И боцман докладывает, что в форпик поступает вода...

Первым делом лотом замерили глубины. Под скулой оказалось всего 5,7 метра. А чуть левее - 4,7 метра. Померили по миделю - полсотни метров. А под кормой - больше ста. И такой перепад всего на полторы сотни метров, ведь длина судна - 141 метр.

Спустили водолазов, осмо­трели пробоину, заварили ее да еще на всякий случай заделали цементным пластырем. На все это ушло больше десяти часов.

- Попытаемся сползти. - Капитан приказал включить на полную мощь двигатели и подруливающее устройство. Дали задний ход. Ни с места. Час работали всеми своими лошадками. И только на втором часу судно дернулось назад, а задранный нос постепенно осел.

Что за ерунда приключилась? Почему никто никогда до 1987 года не натыкался на злополучный пик? Ведь «Обь» по заливу Алашеева полтора десятка лет ходила - с открытия Молодежной. Стали гадать-вспоминать. Отправили радиограммы на все антарктические экспедиционные суда: попросили сообщить, были ли они в этих координатах.

Разгадка оказалась до обидного простой.

На этом пятачке, словно предупреждающие буи, всегда стояли айсберги. Иногда громадные - с десяток метров высотой. Иногда совсем «щенки», торчащие из воды на пару метров. И капитаны, конечно, от них держались подальше.

Кто мог знать, что многотонные, запорошенные сверху снегом голубые глыбы из года в год в этом районе не дрейфовали, а «сидели на якорях», днищами упираясь в подводные скалы? Кто мог знать, что в своем первом рейсе «Академик Федоров», как назло, в этой точке не встретит ни одного айсберга?

Тогда же, в 1987-м, многие заговорили о том, что если уж в первом рейсе такая неудача, значит, «Академик Федоров» - судно невезучее.

Будрецкий всегда такие разговоры пресекал одной фразой: «С «Федоровым» все будет нормально». Словно знал, что этому экспедиционному судну суждена если уж не счастливая, то во всяком случае долгая и полная разных приключений жизнь.

И как всегда, старался передать свой оптимизм всем экспедиционникам.

И это ему до сих пор удается.

С таким неунывающим даже в самых тяжелых ситуациях характером жить легче не только самому Будрецкому. Жить легче всем, кого сталкивает с ним судьба.

...Когда в 2004 году я впервые пошел на «Академике Федорове» в Арктику - на высадку «СП-33», - то, конечно, сначала путался в судовых лабиринтах, пытаясь запомнить, кто на какой палубе и в какой каюте живет.

Скитаясь по палубам, я то и дело слышал: «Это на одной палубе с каютой Будрецкого» или «Это на палубу выше от каюты Нолика».

Первый раз даже удивился: «Ведь Арнольда Богдановича в этом рейсе нет». А потом понял, что на «Академике Федорове» его 601-я каюта (она на той же палубе, где живут главный механик и помощник капитана по науке) - это своего рода точка отсчета, как Почтамт возле Исаакиевской: по нему исчисляют все расстояния до Санкт-Петербурга.

Внешне Будрецкий на прославленного полярника уж никак не похож. Ни массивных плеч, ни громкого голоса. Все наоборот: высокий, сухощавый, чуть сутуловатый.

К кожаной полярной амуниции Арнольд Богданович так привык, что даже в Петербурге на работу часто ходит в стареньком кожаном пиджачке, в свитере с высоким воротом или банлоне - чтобы шея, как всегда, была прикрыта. Рубашек, а тем более галстуков терпеть не может.

Владимир Стругацкий

Фото автора и из архива Арнольда Будрецкого

(Продолжение в следующем номере)

12.10.2015