(Продолжение. Начало в номерах за 13, 20, 27 апреля, 4, 11, 18, 25 мая)

А сколько ныне известных и даже знаменитых полярников считают Константинова одним из своих учителей, мне кажется, никто бы и не взялся сосчитать.

Дороги Валерия Ипполитова

Помните, я рассказывал вам о самом удачливом на константиновской «СП-16» рыболове - молодом аэрологе Валерии Ипполитове?

После «СП-16» Валерий работал аэрологом во время дрейфа второй смены станции «СП-19». На этой льдине в конце зимовки - в 1972 году - он снова встретился с Юрием Борисовичем: Константинов прилетел во главе третьей смены полярников. И с удивлением узнал, что находчивый Ипполитов умудрился на дрейфующей станции чуть ли не парусные гонки устраивать. Весной ледяной остров 30-метровой толщины так подтаял, что летом по нему потекли не ручейки, а целые реки - шириной метров по пять. Сначала зимовщики, чтобы после полярной ночи мускулы подкачать, плавали по ним на станционной лодке-ледянке, а потом Валерий решил сшить из перкали парус. Соорудил мачту, водрузил на нее парус и в ветреную погоду гонял на этом суденышке по айсбергу.

...Когда весной 1985 года Валерий вернулся с зимовки на куполе Вавилова, куда, если помните, его отправил тот же Константинов, то по традиции 15 мая, в День полярника, приехал к нему на дачу. К концу застолья Юрий Борисович неожиданно отозвал Ипполитова в сторонку и вручил знакомый многим экспедиционникам ключ:

- Держи. Вместо меня начальником отдела научных экспедиций будешь ты. С институтским начальством я уже договорился. Ну а я - на пенсию.

В тот день Юрию Борисовичу Константинову исполнилось пятьдесят пять.

А впервые день рождения Юрия Борисовича Константинова сотрудники ААНИИ решили отмечать как День полярника, когда Константинову исполнилось пятьдесят.

Такая честь, чтобы день рождения одного из самых преданных Арктике людей отмечали как День полярника, выпала только одному из всех советских полярников. Редко кого полярники так уважали, как Юрия Борисовича Константинова.

После Константинова Валерий Ипполитов семь лет руководил отделом научных экспедиций. Правда, за это время ему удалось разок вырваться на зимовку на дрейфующую станцию. Я помню, как весной 1990 года прилетал к нему на «СП-30» и поразился тому, какой на станции порядок и какое хорошее настроение у полярников даже к концу зимовки. Кстати, это был первый полет на дрейфующие станции Ан-24 - самолета, которому необходима намного большая взлетно-посадочная полоса, чем для Ил-14 и Ли-2, - длиной аж 1200 метров. А ипполитовской «тридцатке» не везло: ее льдину много раз ломало, и, как назло, трещины уничтожали только что созданные ВПП. Но Ипполитов со своими механиками-умельцами придумал новый способ строительства полос - быстрый и простой. Трактор своим ножом срезал верхний слой снежного наста - до льда, и потом в это «корыто» длиной больше километра, а шириной 60 метров насосом закачивали морскую воду и ждали несколько дней, чтобы она промерзла. На «СП-30» пришлось сделать аж семь таких взлетно-посадочных полос. Летчики нарадоваться не могли: полоса без единой колдобины - ровная, как каток.

(Чуть ли не тридцать лет проработав в ААНИИ, в 1998 году Валерий Ипполитов стал заместителем директора Музея Арктики и Антарктики, но каждую весну старается вырваться в Арктику с одной из научных экспедиций.)

...Последний раз День полярника отметили на даче Константинова в 2000 году - на его 70-летии.

А вскоре Константинова не стало, и эта традиция ушла вместе с ним. Жаль. Есть же День геолога, День учителя, День метеоролога, а вот официального Дня полярника так и нет.

В 2007 году, когда в Москве, в Колонном зале, отмечали 70-летие высадки «СП-1», один из самых уважаемых ветеранов-полярников Герой Социалистического Труда Николай Александрович Корнилов предложил узаконить День полярника, избрав для него либо день начала работы первой в мире дрейфующей станции - 21 мая, либо неофициальную дату - 15 мая. Идею вроде бы все, в том числе и сам Артур Чилингаров, поддержали, но она так и зависла в воздухе...

Очень многие известные ныне полярники, руководители крупных арктических и антарктических экспедиций с удовольствием называют себя учениками Константинова.

Квартирный вопрос

Юрия Борисовича одним из своих учителей считает и Валерий Лукин.

...В апреле 1972 года новичок-океанолог Валерий Лукин прилетел на пару недель на льдину, где уже третий год работала «СП-19».

Весна - время, когда на любой дрейфующей станции с жильем - полный швах.

Кроме основного состава третьей смены - тех восемнадцати полярников, кому предстоит зимовать целый год, - народу уйма. Руководителю полетов отдельный домик с радиостанцией нужен? Нужен. Да еще экипажи Ил-14 и Ли-2 селить надо. Да еще с десяток сотрудников ААНИИ прилетели с работами на месяц-другой: на сезон. А жилых домиков на станции и десятка нет. Словом, когда Лукин оказался на первой в своей жизни дрейфующей станции и только вытащил из самолета свой рюкзак, кто-то из пожилых полярников его сразу «утешил»:

- Ночевать тебе, парень, придется на овощном складе. При нашей тесноте - единственный вариант проживания. Мы там наверху нары соорудили, так что будешь жить в тепле и при продуктах.

Пахло на складе, понятно, не магнолиями, а здорово подпортившейся картошкой. Лукин даже с опаской отправился на следующий день на завтрак: вдруг этот кислый запах гнили вместе с ним ворвется в кают-компанию?

А днем начальник станции Юрий Борисович Константинов сам разыскал новичка:

- Бери манатки и перебирайся в мой домик. У меня верхняя койка не занята. Больше ни одной свободной койки на станции нет.

Столь неожиданное предложение, наверное, так же удивило Валеру, как если бы ему, новичку в Арктике, вдруг объявили, что лет эдак через двадцать он станет начальником Советской антарктической экспедиции.

Если уж кого-то изредка и подселяли в домик начальника станции, то уж не случайного новичка, а какого-нибудь там большого столичного чиновника или космонавта, да и то - нарушая секретные инструкции. Во времена холодной войны часть переписки с родным Ленинградом и с Москвой секретилась и зашифровывалась: ведь дрейфующие станции не только данные о погоде и течениях собирали, но и следили за передвижением в глубинах Северного Ледовитого океана подводных лодок, за полетами натовских бомбардировщиков.

...На стене в домике начальника станции над койкой Константинова висела на гвоздике кобура с наганом. А Лукину так хотелось рассмотреть настоящий наган. Попросить разрешения у Юрия Борисовича? Как-то неловко. И вот, когда начальник станции в очередной раз отправился куда-то по делам, Валерий снял со стены кобуру. Только ее расстегнул, как за дверью захрустел снег. Он мигом

повесил наган на место, но кнопку на кобуре застегнуть не успел - Константинов уже входил в дом.

И, как назло, первым делом взглянул на ту стену, где висел наган. И тут же заметил раскрытую кобуру. Чуть нахмурился, но промолчал. А на другой день спросил:

- Тебе интересно наган в руках подержать? Так возьми - посмотри.

Вот такой у этого человека был характер. Нотации он никогда никому не читал.

Владимир Стругацкий

Фото автора и из архива Юрия Борисовича Константинова

(Продолжение в следующем номере)