Континент ветров

Только через двадцать семь месяцев экспедиция Дугласа Моусона вернулась из Антарктики домой - в Австралию
(Окончание. Начало в номерах за 6, 13, 20, 27 сентября и 4 октября)

«В стране пурги»

Через десять месяцев - 12 декабря 1913 года - «Аврора» вернулась за Моусоном и его спутниками.

И вы думаете, он прямо двинулся домой?

Нет, Моусон направил «Аврору» не на север, а на запад - вдоль побережья, вдоль открытого за год до этого громадного шельфового ледника - одного из величайших ледников Восточной Антарктиды, названного Моусоном в честь Шеклтона. Возле Земли Королевы Мэри «Аврора» попала в жесточайший шторм и чуть не столкнулась с айсбергами. И только 26 февраля 1914 года экспедиция Моусона возвратилась в Австралию, откуда она уходила двадцать семь месяцев назад.

Знаете, какое самое часто повторяющееся слово в дневниках Моусона? «Ветер».

Зимой ураганные ветры сутками не стихали над мысом Денисон.

И потому свою книгу об этой экспедиции он так и назвал - «В стране пурги».

Но спустя пятнадцать лет Моусон снова вернулся в эту «проклятую» страну - во главе совместной экспедиции, организованной Британией, Австралией и Новой Зеландией. Экспедиция эта обследовала берега Антарктиды напротив Австралии. Отправилась она к шестому континенту на судне «Дискавери» - на нем к этим берегам ходил еще Роберт Скотт. Тогда впервые Моусон смог обследовать побережье Антарктиды с воздуха - с борта небольшого самолета.

О полетах над Антарктидой Моусон мечтал, еще когда готовил свою предыдущую экспедицию. Тогда он надеялся взять с собой и самолет на лыжном шасси, и аэросани. Сэр Дуглас давно считал, что настало время попытаться применить в Антарктиде новейшую технику. Но самолет разбился еще при пробном полете в Австралии, а сани сломались под порывами вет­ра вскоре после того, как их выгрузили с «Авроры».

Так что только в январе 1930 года Дуглас Моусон впервые полетел над Антарктикой. С воздуха он обследовал и нанес на карту громадный ледниковый склон, назвав эту часть берега Землей Эндерби. Нанес он на карту и многие другие берега, дав им австралийские названия, в том числе и Землю Мак-Робертсона, названную им в честь австралийского мецената, финансировавшего экспедицию. На подходах к Земле Мак-Робертсона был открыт залив, названный Моусоном в честь капитана «Дискавери» - Маккензи. (Позже эта часть Южного океана была названа морем Моусона.)

Экспедиция за два летних сезона нанесла на карту множество земель, много раз высаживалась на антарктическое побережье, геологи собирали образцы грунта. Когда Моусон обследовал берега от Земли Виктории до Земли Эндерби, судно подошло и к мысу Денисон, так что Моусон снова оказался в доме, где прожил почти два года.

Эта экспедиция стала последней встречей Моусона с Антарктидой. Но он до семидесяти лет был деканом геологического факультета Аделаидского университета и делал многое для того, чтобы австралийские исследования в Антарктиде расширялись.

Кстати, во время экспедиции Шеклтона Моусон первым смог подняться на самый высокий антарктический вулкан - Эребус - и почти точно замерить его высоту - 4075 метров. Но не ради завоевания этой вершины Моусон и пятеро его спутников, изнемогая от мороза и горной болезни, шли к кратеру вулкана. Цели преследовались чисто научные - метеорологические и геологические: замеры температуры воздуха, сбор камней, наблюдение за поведением дышащего паром громадного кратера - глубиной в три раза больше, чем у Везувия.

В той же экспедиции, помогая метеорологу вести наблюдения за погодой, Моусон сконструировал специальный анемометр, способный замерять особо сильные порывы ветра - до 45 метров в секунду, то есть до 162 километров в час.

«Неизмеримый материк»

Антарктиду Моусон называл «неизмеримый материк». Но во время своих экспедиций он обследовал все новые и новые земли этого материка и омывающие его моря. Дуг­лас Моусон наносил на карты огромные пространства, давая названия берегам и горам, морям и заливам, ледникам и островам. Словом, многое сделал для того, чтобы на протяжении тысяч и тысяч километров «неизмеримый материк» приобрел вполне реальные границы.

Кстати, именно экспедиция Моусона первой установила радиосвязь Антарктиды с Большой землей. Во время второй зимовки на Земле Адели в 1913 году на мысе Денисон заработала первая в Антарктиде радиотелеграфная станция. Моусон пишет, что радиограммы, принятые ночью радистами, заменяли им утренние газеты. Ну а сам он одну из первых радиограмм из Антарктиды отправил своей невесте Поките Делпарт. Моусон сообщал, что остается на вторую зимовку, что будущее непредсказуемо, когда сможет вернуться - неизвестно и он освобождает девушку от данного ею слова. Ответ пришел быстро и был краток: «Я буду ждать вас».

Во вторую зимовку в экспедиции Моусона начал выходить и ежемесячный машинописный журнал. Назывался он «Аделийская пурга». Печататься в нем мог любой участник экспедиции, сам выбирая тему. Лишь на одну решили наложить табу - запрещалось писать о ветре: он и так надоел и раздражал. Принимались как серьезные статьи, так и веселые стишки. Но открывался журнал, как и положено, подборкой телеграфных новостей. Так что в апреле 1913 года в Антарктиде начало выходить первое в истории этого континента периодическое издание. Его издателя - экспедиционного врача Мак-Лина - даже заочно, по радио, приняли в Ассоциацию журналистов Австралии.

Странно, но почти все неудачи в экспедициях случаются с Моусоном у самого финиша, когда до цели рукой подать.

Так было и в первую его антарктическую экспедицию, уже после похода на магнитный полюс.

Позади уже 122 дня пути с тяжелыми санями - две тысячи километров. За ними уже вернулся корабль. До него - последние сотни мет­ров по мощному береговому припаю. И вдруг Моусон проваливается в громадную трещину, пролетает семь метров и каким-то чудом застревает прямо над водой. Не вытащить его даже альпинистской веревкой. Счастье, что «Нимрод» рядом. На помощь бросаются моряки. Старший помощник «Нимрода» Джон Дэвис - будущий капитан «Авроры» - рискует спуститься на веревке в ледяную расщелину и помогает выбраться обессиленному Моусону.

Самое трагичное всегда - под занавес, когда предвкушение победы и возвращения домой опьяняет и расслабляет. Этот закон - один из самых несправедливых и печальных и в сегодняшней экспедиционной жизни. Он, как клавиша Delete, мигом удаляет весь придуманный текст.

Но этот закон подлости Моу­сону часто удавалось перебороть.

Иногда просто подступало отчаяние. И тогда он писал в своем дневнике:

«Мы поселились на краю неизмеримого материка, где ледяное дыхание большой полярной пустыни, увеличивая сокрушительную силу вечной пурги, гнало морские волны к северу.

Мы открыли проклятую страну. Мы нашли царство пурги и ветров».

На Земле Адели ураганные ветры дули со скоростью под 320 километров в час. Такой ветер сбивает с ног, срывает с якорей палатки, раскидывает ящики, опрокидывает антенны. Сквозь снежный вихрь не может прорваться даже дневной свет. А полярной ночью этот мир еще яростнее и ужаснее. Он слепит и душит.

И, рассказывая о тех днях, когда ветер не знал удержу, Моусон снова вспоминает строчки стихов…

Несчастные былинки
В огромном, угрюмом,
Бушующем омуте Времени.



Владимир СТРУГАЦКИЙ


12.10.2015