Можно ли одним выстрелом убить двух зайцев - решить две глобальные проблемы разом? Легендарный ученый, корифей отечественной электрофизики петербуржец Филипп Рутберг доказал, что это возможно. Его проект по переработке различных отходов с помощью плазмы и получению при этом энергии и топлива оказался сверхэффективным и к тому же экологически безопасным! В рамках недавнего Петербургского экономического форума Филиппу Григорьевичу вручили престижную международную премию «Глобальная энергия», которую присуждают за достижения, принесшие пользу всему человечеству. Он надеется, что теперь разработки Института проблем электрофизики и электроэнергетики РАН, который он возглавляет, начнут реализовываться в родной стране. Ведь раньше этим проектом интересовались в основном за рубежом.

«Боремся и будем бороться дальше»

- Филипп Григорьевич, что изменилось с получением премии? Есть ощущение, что дело сдвинулось с мертвой точки?

- Я надеюсь, что сейчас пойдет развитие этой технологии в России. С муками, конечно, потому что наша бюрократия ни в чем не заинтересована, все тормозит. Вот, понимаете, сейчас мы сделали самую совершенную систему в мире по плазменной переработке отходов (подобные проекты есть и в других странах, но наша система наиболее эффективна). Но это вовсе не означает, что мы легко эту систему у себя реализуем! Металл у нас стоит в два раза дороже, чем на Западе, многие комплектующие, которые нам нужны (система управления, элементная база), придется закупать в Америке, Европе, Японии… Китайские мы не берем, их аналогичные системы еще не доросли по уровню. Но, кстати, в Китае они хотя бы есть, а в России таких комплектующих просто не производят! После таможни и перекупщиков это оборудование стоит в 2,5 раза дороже, да и по времени нам его приходится ждать по 3 - 4 месяца. А на Западе, если у тебя есть деньги, тебе все это доставят в считаные дни. Такие вот проблемы! Но мы боремся и будем бороться дальше. Президент недавно наш проект поддержал. Это здорово! Хотя совершенно ясно: это не означает, что проект сразу получит быстрое развитие. Но ничего, у меня молодой коллектив ученых. Будет кому продолжить дело. 70 процентов наших сотрудников младше 35 лет. В основном это выпускники Политеха, Военмеха и физфака СПбГУ. Так что растет смена…

- Как удалось создать такой успешный проект при очень скудном финансировании?

- Конечно, в 90-х было очень трудно: финансирование сократилось в двадцать раз, инфляция, кругом развал. Но мы выжили, в частности, благодаря сотрудничеству с Западом. По официальному правительственному соглашению работали с американцами - они очень прилично вложились! Академия наук нас поддерживает. Но она не может полностью финансировать исследования. Приходится зарабатывать - наш институт получает научные гранты, заключает международные контракты, мы работаем с США, Тайванем, с Европой. А заработанные деньги в основном вкладываем в установки, в оборудование для исследовательской лаборатории. Она у нас сейчас по своему техническому оснащению, возможно, лучшая в мире в этой области! Мы за эти годы в нее вложили миллионы долларов. В частности, там создан промышленно-экспериментальный реактор полного цикла, который перерабатывает до 200 килограммов органических веществ в час.

- На ваш взгляд, когда в России появится первая электростанция «на отходах»?

- Я боюсь называть сроки. Но будут деньги и поддержка государства - появится через 1,5 - 2 года. Как видите, это ближайшее время.

Эффективно, безопасно, полезно

- В чем суть метода, который вы используете для получения энергии?

- Большинство мусоро­сжигающих заводов, которые сейчас действуют в мире, именно сжигают отходы. В этом случае происходит выброс диоксинов и других вредных веществ, а эффективность преобразования в энергию очень низкая - всего 20 - 30 процентов. А наш метод основан на использовании низкотемпературной плотной плазмы. В реактор поступают струи плазмы с температурой от 2000 до 6000 градусов. При этом не образуется никаких диоксинов, цианидов или фуранов - все это разваливается! Реактор может работать на муниципальных (городских) отходах, сельскохозяйственных отходах, отходах деревообработки, старых шинах, пластике и т. п. Желательно, чтобы весь муниципальный мусор был переработан в так называемый RDF - это когда мусор сушится, прессуется, гранулируется и оттуда убираются камни и железо. Конечно, железо тоже может быть расплавлено, но это лишние энергетические затраты. Итак, отходы поступают в реактор, где попадают под плазменные струи. Твердые вещества переводятся в газообразные, молекулы разрушаются. И этот процесс организован так, чтобы не допустить горения, - туда вводится ровно столько кислорода, чтобы не образовывалось вредного CO2, а только CO и водород плюс нейтральные примеси. После преобразования получается смесь, которая называется «синтезгаз». Из нее можно производить тепловую и электрическую энергию либо   получить синтетические топ­лива методом катализа. По калорийности наш синтезгаз ниже, чем природный газ, но по соотношению CO и водорода более оптимальный. Такое соотношение, например, позволяет эффективно и значительно дешевле, чем всеми другими методами, производить водород и спирты: этанол и метанол, используемые в качестве экологически безопасного топлива для автомобилей, от которых не образуется вредных выхлопов. КПД преобразования энергии при таком процессе свыше 90 процентов! Для сравнения: КПД на обычных тепловых электростанциях в среднем всего 25 процентов.

- И сколько же энергии можно получить из одного килограмма мусора?

- 2,5 кубического метра газа с энергосодержанием примерно 6 - 8 мегаджоулей. А это в чистом виде 3 киловатта в час электричества и киловатт в час тепла. Уже хватит на день одной небольшой городской семье!

- Плазменные реакторы безопасны?

- Безопасность абсолютная, это же не ядерные реакторы. Причем у нас используется автоматизированное оборудование XXI века - людей почти не нужно. А по своим размерам наша электростанция будет компактной, если сравнивать ее с другими станциями такой же мощности.

Плазменные технологии - дитя в пеленках

- Интересно, что слово «плазмотрон» в первую очередь ассоциируется с военными технологиями…

- У нас вся наука до 1990 года была военной, других исследований практически не проводилось. Это в Америке военные разработки года через два-три рассекречивались и внедрялись «на гражданке». А у нас, к сожалению, нет. Но в 1990-х мы стали думать, как лучше использовать наши технологии в гражданской промышленности. Сначала создавалась плазменная металлургия, то есть переплав особо ценных цветных металлов плазменным методом. Потом появилась плазмохимия - это когда вы разваливаете вещество на атомы и строите те материалы, которые вам нужны. В общем, сами понимаете, у плазменных технологий очень широкий спектр применения. Это пока еще дитя в пеленках, но оно очень быстро растет!

- Однако вы занялись энергетическими проблемами. Почему?

- Сначала мы вообще начали с ликвидации особо токсичных вредных веществ. Их не собирались использовать для генерации энергии, просто хотели нейтрализовать, безопасно утилизировать. В промышленности ведь скопилось очень много поли­хлорбифениловых отходов, которые так же токсичны, как боевые отравляющие вещества. А потом уже главное место в исследованиях заняла проблема преобразования энергии. Мы поняли, что мусор, содержащий органику, - это колоссальный источник возобновляемой энергии! Возьмем, например, муниципальные отходы. В Штатах каждый человек производит примерно 4 килограмма таких отходов каждый день. А сколько у нас скопилось пластикового мусора - миллионы тонн! А это, между прочим, энергетически очень ценный материал.

- На встрече с Дмитрием Медведевым вы говорили, что надо очищать от пластика Мировой океан…

- Да там уже образовались пластиковые острова величиной с Техас! И на побережье этого мусора все больше и больше. Он не разлагается сразу и медленно портит океан. Это одна из причин, которая его губит. Вы знаете, что, по последним данным, в Мировом океане осталось только 80 процентов разно­образия живого и водорослей от того, что там было еще век назад? А мы можем убрать вредный пластик, переработать его, получить энергию и жидкое топливо. Конечно, одной стране такой проект не потянуть - необходимо международное сотрудничество.

Остались только оптимисты, пессимисты уехали

- Как здорово, что у наших ученых еще есть силы задумываться о глобальных экологических проблемах, а не только о том, как прокормить свою семью и не бросить при этом любимую научную работу!

- Увы, быть ученым в нашей стране нелегко, поэтому мы потеряли много хороших кадров. За последние десятилетия из страны эмигрировало около 700 тысяч молодых ученых и инженеров. Надо сказать, никакая другая страна не выдержала бы такого удара! Однако, вы знаете, у нас и сейчас появляются очень хорошие ребята. Правда, в вузах их учат плохо, а в школе не учат вообще, но когда они попадают к нам, за два - четыре года становятся отличными специалистами.

- Как вы думаете, почему в России, несмотря ни на что, появляется такое количество светлых голов?

- У нас в силу традиций, в силу старой школы осталось много хорошего. Жаль, конечно, отношение к профессии кардинально поменялось. Когда я поступал в университет, конкурс был двадцать человек на место. А теперь не набрать студентов! Дикость - молодые люди почти поголовно хотят быть чиновниками! Но все равно молодежь у нас талантливая - ей, главное, условия создать хорошие. А пока есть старички вроде меня - есть кому учить.

- Нет ностальгии по советскому времени?

- У меня нет! Мне не нравится то, что происходит сейчас, но и тогда было много недостатков. Гниение и развал начались ведь задолго до перестройки. Были огромные институты, среди которых хорошо если процентов десять нормально работали. Подбор руководителей по партийному, национальному принципу. Замкнутость, застой во многих отраслях. Но, надо признать, у советской власти были две колоссальные заслуги: всеобщее школьное образование (от безграмотной России перей­ти к уровню 8 - 10 классов для всех - это большое дело!) и интенсивное финансирование науки! Но тут я говорю в первую очередь о точных науках. А вот по биологии и медицине мы очень серьезно отстали. Хотя та же школа генетики у нас была одной из самых сильных, пока не перестреляли и не пересажали всех. В этих областях мы до сих пор отстаем. Или вспомните хотя бы кибернетику, которую считали лженаукой. А вот физика спаслась, потому что дала атомную бомбу и ядерную энергетику. Так что деньги нам давали, это нельзя не признать. А то, что происходило в последние десятилетия с нашей наукой, - это, конечно, катастрофа. Но, знаете, между чумой и холерой не выбирают! И сейчас есть проблемы, и в советское время были проблемы. Но я хочу верить в лучшее, я оптимист. Как сказал Жорес Алферов: «Все пессимисты уехали, остались только оптимисты».

Что делать, когда бюрократия начинает морочить голову

- В этом году вам исполняется 80 лет. Не поделитесь секретом, как вам удается в таком возрасте сохранять оптимизм, силы и энергию, чтобы замахиваться на проблемы мирового масштаба?

- Я, может, не вполне обоснованный оптимист, но по-другому нельзя! Каждый раз, когда мы сталкиваемся с противодействием чиновничьего аппарата, когда ничего не добиться, когда мы объясняем, что не гонимся за прибылями, а просто хотим в своей стране сделать что-то стоящее, потому что мы здесь живем, нас как будто не слышат… Как тут без оптимизма?! Правда, когда уже бюрократия начинает голову морочить, я в сердцах говорю: «Да пошли вы!» Понимаете, у нас дурная репутация - мы не платим откатов. Мы ищем другие, честные возможности. И как видите, они находятся.

- Есть любимые занятия, которые отвлекают от проб­лем?

- Раньше я спортом занимался, вообще-то я мастер спорта по боксу. Но это было давно. А так - плавание, лыжи и что хотите. До 50 лет бегал с собакой каждую субботу, часто по несколько десятков километров. Сейчас я уже так не могу, но каждый день делаю зарядку, а по выходным занимаюсь норвежским шагом (ходьбой с палками). Массу удовольствия от этого получаю! Еще одно мое хобби - историей интересуюсь. Библиотека у меня огромная. Ее еще родители стали собирать. Они у меня были людьми очень образованными. Отец - военный врач. Мать - профессор, доктор медицинских наук. Отец с первого до последнего дня воевал на фронте и из-за полученных там ранений прожил недолго. А вот мама до 80 лет работала на своей кафедре в институте. Это родители привили мне стремление к знаниям. А не останавливаться перед трудностями и не унывать меня еще дед учил. Я очень хорошо запомнил его слова: «Помирать собрался, а хлебушек сей!»

Беседовала Юлия ЛИ

Фото Святослава АКИМОВА