(Продолжение. Начало в номерах от 27 июня и 4 июля)

Невозмутимый Фредерик

Прекрасно помню то несолнечное утро, когда наши суда стояли на полюсе и «Миры» готовились к спуску.

Накануне, ночью, вдруг на полюс притопал медведь. Ночью полярным летом светло как днем, и все кинулись мишку фотографировать. Тем более что биолог Никита Овсянников объяснил, что так далеко на север хозяин Арк­тики забредает очень редко - обычно держится поближе к побережью. Все сочли, что это добрый признак, - зверь притопал пожелать удачного погружения в пучины Ледовитого океана. Даже невозмутимый Фредерик улыбнулся, когда Миша Красноперов объяснил ему, что это добрый признак: «Ну дай бог».

Перед погружением все собрались в салоне комсостава «Академика Федорова». Атмосфера была нервной. Явно нервничал и начальник экспедиции Артур Чилингаров, тем более что ночью ему не раз звонили из высоких московских кабинетов и уговаривали от этой авантюры - от погружения под лед на дно океана - отказаться, уверяли, что никакое МЧС на помощь не придет. Артур при мне положил в небольшой мешочек красную иконку Николая Чудотворца: «Я ее всегда беру с собой».

Не смогло успокоить всех даже постоянное «Господи помилуй!» отца Владимира. Он окропил святой водой и благословил даже Фредерика, назвав его Федором.
- А мы вас увидим, когда вы будете на дне? - поинтересовался батюшка у Чилингарова.
- Молите Бога, чтобы вы нас увидели после всплытия, - невесело пошутил Артур.

«Мир-2» начал погружение в 9.47, когда «Мир-1» достиг уже глубины 500 метров, то есть прошел почти восьмую часть пути в неизведанный арктический гидрокосмос.

Его спустили на воду и тут же на лодке подвезли к торчащим возле иллюминаторов стальным манипуляторам небольшую клетку с тухлой рыбой. Запах от нее шел такой, что долетал даже до главной палубы. Ученые решили, что этот запах привлечет к иллюминаторам океанских рыб и их удастся сфотографировать.

Встретились оба «Мира»  только на дне океана - на глубине свыше 4200 метров.
…Мы так волновались, что даже не слушали, как в полдень по судовой трансляции накануне обеда вахтенный штурман сообщил:
- Добрый день! Прослушайте информацию о рейсе. Сегодня четверг, 2 августа. Судовое время 11 часов 30 минут. Судно находится на Северном полюсе. Информация о погоде. Ветер - 300 градусов, 2 метра в секунду. Температура воздуха 0 градусов. Температура воды минус 1 градус. Давление - 759 миллиметров ртутного столба. Сплоченность льда 9 баллов

Тем более что в 12 часов 8 минут по московскому времени впервые в истории глубоководный обитаемый аппарат «Мир-1» опустился на дно Северного Ледовитого океана в точке Северного полюса
- Ура. Мы на грунте. Глубина  - 4261 метр, - сообщил со дна океана руководитель первой в истории высокоширотной арктической глубоководной экспедиции Герой Советского Союза Артур Чилингаров.

В 12.53 опустился на дно «Мир-2». Он «приземлился» в полукилометре от первого аппарата, и ему пришлось минут двадцать плыть навстречу «Ми­ру?1». Пилот Евгений Черняев сообщил, что сели на грунт желтого цвета, что оба борт­наблюдателя - и Фредерик, и Майк - чувствуют себя отлично.

В 15.08 второй «Мир» оторвался ото дна и начал всплытие.

А потом было несколько часов  метаний по палубе «Академика Федорова». Мы не знали, сумеют ли «Миры» всплыть, не захлопнется ли полынья размером куда меньше футбольного поля. Тем более что «Мир-1» - он поднимался первым - с Сагалевичем, Чилингаровым и Груздевым часа полтора рыскал под дном судна, пытаясь найти полынью. А Паулсен, даже если судить по обрывкам радиопереговоров, и на этот раз был невозмутим и, как всегда, предельно собран.

«Мир-2» всплыл в 19.15 и в 19.30 был поднят на крышку трюма.
Фредерик выбрался из «Мира-2» в довольно бодром настроении. И вслед за экипажем «Мира-1» попал в объятия полярников - моряков, ученых, летчиков. Радости не было предела: все живы-здоровы.

Он сказал мне, что видел лишь небольших, сантимет­ров по пять, рыбешек, свернувшихся как щенки, а на приманку - сетку с протухшей рыбой - так никто и не клюнул.

Для Фредерика это была его шестая экспедиция на Северный полюс.
Когда встречали экипаж Евгения Черняева, кто-то притащил огромную бутылку шампанского. Распили ее прямо на крыше трюма, куда поставили второй «Мир».

Байкальский рекорд

Не мог Паулсен, конечно, не прилететь и на Байкал, когда там работали «Миры», изучавшие самое громадное хранилище пресной воды. На Байкал мы прилетели с ним вместе - Паулсен спонсировал несколько погружений своих друзей и швейцарских ученых. И предложил, чтобы на следующий день мы с ним вместе спустились в «Мире-1» с пилотом Анатолием Сагалевичем.

В Байкал я погружался за год до этого - у иркутского побережья. И после этого дал жене честное пионерское, что больше в таких погружениях никогда участвовать не буду. И перед поездкой с Паулсеном на Байкал свое обещание с легкостью подтвердил - я действительно не собирался снова испытывать судьбу. Но как можно от такого предложения отказаться, тем более что погружаться собирались в самой глубоководной части озера-моря, у бурятского острова Ольхон.

Первый раз мое путешествие на дно Байкала, когда «Мир-2» достиг глубины 1370 метров, продолжалось  4 часа 53 минуты. А у мыса Ижимей, возле самого обширного байкальского острова Ольхон, погружение с Фредериком Паулсеном и Анатолием Сагалевичем заняло пять с половиной часов.

Довольно тяжело находиться столько времени в крохотной клетушке, в которой еле умещаются три взрослых дяди. Ногой пошевелишь - упрешься в чье-то колено. Ноги жутко затекают. И хотя ощущения, что глубина давит, нет, давит она психологически. Честно скажу, после того как мы минут двадцать погружались в полной темноте, стало жутковато. И мы с Фредериком попросили Сагалевича включить наружные прожектора - чтобы хоть в крохотных иллюминаторах брезжил свет. Когда через полтора часа спустились на дно, повеселели - увидели разные камешки, маленьких рыбок, рачков.
Во время погружения удалось взять манипулятором редкие образцы пород, пробы воды, провести видео­съемку.

Ну а самым приятным был момент, когда после подъема на поверхность озера водолазы открыли люк. Через пару минут мы уже оказались в объятиях участников экспедиции, организованной Фондом содействия сохранению озера Байкал. Первым делом решили выпить по кружке только что поднятой с глубины чистейшей байкальской воды. А уже потом было традиционное шампанское. Мы почти как дети радовались солнцу. Солнечные лучи - самая большая радость, какую может испытать человек, поднявшийся с таких глубин.
- Картиной, которая открылась перед моими глазами, я поражен, - сообщил Паулсен встречавшим его телевизионщикам. - Я давно мечтал оказаться в глубинах самого крупного и самого чистого на земле озера. Здесь понимаешь, как фантастичен и уникален мир живой природы и как важно сохранить его для будущих поколений.

И надо же было такому случиться, что во время погружения мы сели на одну из самых больших байкальских глубин - на 1640 метров! Об этом событии информационные агентства сообщили на весь мир. Тут же нашлись те, кто заявил, что это просто ошиб­лись приборы, настроенные не на прес­ную воду, а на соленую океанскую, что такой глубины мы достичь не могли, а потому это вовсе не рекорд. Не буду спорить, хотя сам видел цифры на глубиномере. Конечно, тут же я получил втык от Артура Чилингарова - это он должен был погружаться со своим другом Паулсеном и, если бы не поездка с патриархом в Архангельск, он бы обязательно полетел на Байкал и уж точно открыл бы самую большую глубину. У Артура есть замечательное качество - ему просто жизненно необходимо всегда быть первым.

К этим спорам и к этому шуму равнодушен был один Паулсен. Он вообще на вид человек флегматичный, удивительно сдержанный. Почти никто не знает, какие в нем кипят страсти. Наверное, если бы он заводился с полобо­рота, то никогда бы не достиг того, чего добился. «Какая разница, поставили мы с тобой рекорд или нет. Главное - это было очень интересное погружение», - утешал он меня.

Владимир Стругацкий
Фото автора
(Продолжение в следующем номере)