Честный разговор

«Академия рискует превратиться в придорожную больничку»

Знаменитый нейрохирург Борис Гайдар - о конфликте вокруг ВМА

Генерал-лейтенант медицинской службы, академик РАМН, профессор, нейрохирург Борис Гайдар возглавлял Военно-медицинскую академию с 2000 по 2007 год. Сегодня он - в рядах самых активных ее защитников. Борис Всеволодович прекрасно осведомлен о нынешней ситуации в академии и не находит ни одного разумного довода в пользу переезда.

Дефицита помещений нет
- Борис Всеволодович, действительно ли в ВМА наблюдается серьезный дефицит площадей? Согласны ли вы, что развиваться на нынешнем месте академия не может?
- Для тех кафедр, которые находятся в историческом центре города, площадей вполне достаточно. Новые нужны для того, чтобы разместить там кафедры, которые ждет перебазирование, - из 442-го окружного военного госпиталя, Первого военно-морского госпиталя, гражданских больниц, в частности больницы им. Боткина. Однако новые площади в историческом центре есть: на территории академии находится старое общежитие - это здание не представляет никакой исторической ценности. Как раз на его месте и можно построить современный клинический корпус и разместить там перебазируемые кафедры. Так что никакого дефицита лично я не вижу.
- Мы все знаем, что первый комплекс зданий для академии строился больше двух веков назад. В каком состоянии они сегодня находятся?
- Могу вас заверить, что ни одного аварийного здания на территории ВМА сегодня нет. В 2005 году в рамках подготовки к 36-му Международному конгрессу военных врачей мы получили в дополнение к бюджетному финансированию порядка 10 миллиардов рублей. На эти средства в академии были заменены все инженерные коммуникации, вся энергетика. Мы привели значительную часть исторических зданий (примерно половину) в состояние, вполне отвечающее мировым стандартам и современным требованиям. Любой новострой не выдержит тех испытаний, которые выдержали наши исторические старые здания. Но для их поддержания в нормальном состоянии, конечно же, требуется финансирование текущего ремонта. Но я не могу припомнить за последние 50 лет такого счастливого периода, когда бы академия финансировалась по потребностям. Возьмем, к примеру, период моего семилетнего руководства: нам по расчетам требовалось на текущий ремонт от 57 до 60 миллионов в год, однако более 18 миллионов рублей мы никогда не получали. А в последние годы эта статья расходов вообще не финансируется. Как в таких условиях можно говорить о сохранности зданий? А ведь нужно совсем немножко денег, чтобы довести оставшиеся кафедры и клиники до европейского уровня. Поверьте, это потребует в сотни раз меньших затрат, чем какое-то новое строительство в новом месте.

Современные технологии уже и так внедрены
- Екатерина Приезжева утверждает, что в данный момент внедрять в академии современные медицинские технологии невозможно…
- Опять передергивание фактов со стороны сотрудников Минобороны! Больше современного оборудования, чем есть сейчас, и не надо! Если бы журналистам не запретили появляться в академии, я бы мог вам показать клиники, размещенные в старинных зданиях, куда я водил гостей 36-го конгресса, - они от восхищения цокали языками. Там есть и одно-, двухместные палаты, и палаты люкс, суперсовременные операционные, реанимационные, полностью напичканные оборудованием. Наша академия - самое насыщенное лечебно-диагностической аппаратурой учреждение в мире, и это было признано участниками конгресса. Возьмем, к примеру, кафедру общей хирургии. Там есть все: и кондиционирование, и вентиляция, и суперсовременное оборудование с так называемыми ламинарными потоками, которые обеспечивают абсолютную стерильность операционной… Напомню, что нынешние здания академии изначально, с первого кирпича, строились как лечебные и учебные корпуса.
- А правда ли, что из-за стесненных условий работы сотрудники увольняются из академии?
- Конечно же, чушь! Главная причина того, что персонал покидает академию, - низкая зарплата. Установленные Минобороны ставки для медперсонала в полтора-два раза ниже, чем в городских больницах. Когда я был начальником академии, мы пытались это компенсировать за счет денежных средств, которые зарабатывала академия, - платных образовательных услуг, финансирования по ОМС и ДМС. Персоналу выплачивались месячные, квартальные и годовые премии. И тогда нам удалось удержать лучших специалистов. Поэтому увольняются люди, конечно же, совсем не потому, что им не хватает, к примеру, чайной комнаты. Основная проблема - скудость денежного довольствия.

«Если дословно процитировать мадам Приезжеву…»
- Руководство Минобороны обещает, что в существующем комплексе ВМА останутся музеи, архивы и библиотеки…
- Да, если дословно процитировать интервью мадам Приезжевой - «научно-исследовательские библиотеки». Однако такого термина в науке вообще не существует - это абсолютный бред. Есть исследовательские лаборатории и научные библиотеки. Этот пример еще раз доказывает, что Концепцию переезда ВМА за город разрабатывали непрофессионалы. Вот скажите, зачем мы будем увозить курсантов, слушателей, врачей от этих библиотек за 32 километра? Кому-то в Минобороны нужна территория академии и ее здания? Вот только как их будут использовать, неизвестно.

«Это будет катастрофа»
- Если академия переедет за город, много ли потеряет городская медицина? И станет ли это катастрофой для ВМА?
- Конечно! Ведь мы потеряем больных, которые нужны нам в том числе и для того, чтобы обучать будущих врачей. И обучать достойно. Чтобы получить хорошего специалиста, мы должны иметь весь спектр диагнозов. А то, что с центром в Горской якобы будет хорошее транспортное сообщение, - это, простите, бред. «Скорая» не будет доставлять городских больных за город, так как по закону и согласно приказам Минздрава она не имеет права везти их мимо стационаров-тысячников. Нам говорят, что пациентов доставят на вертолетах. Но если в клинике вертолет может сесть на специальную площадку, то как он будет забирать, к примеру, тех, кто пострадал в автокатастрофе в центре города? Вертолет может брать больных только с пригородных шоссе. Таким образом, ВМА рискует просто превратиться в придорожную больничку. Да и наша основная льготная категория - действующие военные и военные пенсионеры - не сможет добраться до академии. Ведь по окружной автодороге не ездят трамваи, автобусы, электрички, туда не ходит метро…
- Зато нам в красках расписывают новый медицинский комплекс, где будут сразу 32 операционных зала…
- Сейчас их больше, только расположены они в разных зданиях. И ничего плохого в этом нет. Я, например, нейрохирург и никогда не пойду на операцию с медицинской сестрой, специализирующейся в офтальмологии. И с простым анестезиологом не пойду - только с нейроанестезиологом. А свалить все в одну кучу… Уверен, ничего хорошего из этого не выйдет. К сожалению, у наших реформаторов из Минобороны, среди которых преобладают представительницы слабого пола, нет ни медицинского, ни тем более военно-медицинского образования. А посоветоваться с учеными из ВМА никто из них не удосужился…

Военная медицина умирает
- У вас есть ощущение, что военная медицина в России медленно умирает?
- Это не ощущение, а уверенность. Сейчас принимается масса решений, не учитывающих ни особенности, ни специфику деятельности военно-лечебных учреждений. Это, например, касается закрытия окружного госпиталя в Петербурге. Я сам когда-то работал в Среднеазиатском военном госпитале и 40 - 50 раз в год выезжал в командировки. А разве гражданского врача отправишь в командировку? Почему-то в Минобороны считают, что врач должен быть специалистом на все руки. Но просто врача сегодня не существует…

Ольга РЯБИНИНА