Разбор полетов

«Любитц не один такой. Психические расстройства приняли масштаб эпидемии»
Профессор Михаил Решетников - о том,
как предотвратить в России трагедии,
подобные крушению лайнера А320 во Французских Альпах
Всю минувшую неделю мир продолжал обсуждать детали чудовищной авиакатастрофы лайнера А320 во Французских Альпах и страшный поступок второго пилота Андреаса Любитца, намеренно направившего самолет в крутое пике. Можно ли распознать психические аномалии у человека, занимающегося столь ответственной деятельностью, как пилотирование авиалайнера? Возможны ли такие трагедии в России? Наконец, что нужно сделать, чтобы не допус­тить их в дальнейшем? Об этом «Смене» рассказал ректор Восточно-Европейского института психоанализа профессор Михаил РЕШЕТНИКОВ, который когда-то сам работал авиа­ционным врачом.


Уровень агрессивности постоянно растет

- Михаил Михайлович, сам факт того, что эта трагедия произошла в цивилизованной Европе, свидетельствует о том, что последняя тяжело больна? Или в России такие трагедии тоже нельзя исключать?
- По данным, представленным в докладе Европарламента в 2011 году, примерно треть населения всей Европы - а это около 160 миллионов человек - страдает от клинических и субклинических форм психических расстройств. Думаю, у нас в России ситуация не лучше - это общая проблема. Всем хорошо известно, что за последнее двадцатилетие участились случаи массовых самоубийств и так называемых расширенных самоубийств - когда люди вначале расстреливают своих сослуживцев, одноклассников, тех, с кем они хорошо знакомы или даже вообще не знакомы, а потом кончают жизнь самоубийством. Самые известные такие случаи - Виноградов в России, Ланза - в США, Брейвик - в Норвегии, хотя не все они успели покончить с собой. Институт социологии РАН не так давно проводил исследование по теме «Двадцать лет реформ глазами россиян». Результат был неожиданный: обнаружен рост агрессивности во всех регионах России и во всех возрастных группах. Специалисты задавали прямой, хотя и немного «неакадемический» вопрос: хотели бы вы перестрелять всех, из-за кого жизнь в стране такова, как она есть? В 2008 году тех, кто отвечал да, было 16 процентов, а в 2011 году - уже 34 процента. Сейчас на волне патриотизма это количество несколько снизилось, но рост агрессивности очевиден. И в западном, и в российском обществе.
- А как это можно объяснить?
- Психиатры характеризуют причину так: стало больше людей с нервно-психической неустойчивостью, которые оценивают этот мир исключительно как жестокий и несправедливый, где для них нет места. И они готовы мстить миру за отсутствие признания, обманутые надежды, чувство отверженности и т. д. В ряде случаев, выбирая между суицидом и убийством других, они выбирают и первое, и второе. Подобные случаи бывали и раньше, даже в СССР, но о них широко не говорили: например, страшная трагедия произошла 26 сентября 1976 года. Летчик решил отомстить жене, которая его бросила, и направил самолет в пятиэтажный дом, где она жила. Погибли четыре человека, в том числе трое детей. А его жены в это время дома не было.

Психологиче-
ская экспертиза должна быть независимой

- То есть перед нами, можно сказать, международная проблема. Есть ли у нее какое-то решение?
- Я подобные ситуации в свое время обозначил как проблему «субъектов высоких технологий» - и говорил о ней последний раз в 2014 году в Москве на Международном конгрессе по ядерной безопасности. «Субъектами высоких технологий» я назвал людей, которые работают операторами крупных оборонных компьютерных комплексов, газораспределительных станций, гидростанций, атомных станций, обеспечивают железнодорожные и авиаперевозки и работу других энергоемких и опасных объектов. Они должны постоянно находиться под контролем, и этот контроль должен быть не только психиатрическим, но и психологическим. Психиатр, когда осматривает или наблюдает человека, оценивает его с точки зрения явной психопатологии и в большинстве случаев приходит к совершенно обос­нованному выводу: «Моего, психиатрического, здесь нет». А контроль должен быть более тонким, апеллирующим к доклиническому уровню, к индивидуальной психологии конкретной (с точки зрения психиатрии - здоровой) личности. Это может быть просто сниженный эмоциональный фон, перепады настроения, эмоциональные всплески, предпочтение литературы и фильмов садис­тического содержания - уже это должно настораживать. Еще более важно, чтобы психологи были выведены из состава тех организаций, где они осуществляют надзор. Например, в авиации сегодня психологи подчиняются своим авиационным начальникам. Естественно, если давний сослуживец этого начальника или сам руководитель будут оцениваться психологом как непригодные к летной деятельности, психолога просто уволят, чтобы он не мешал им жить, и найдут более сговорчивого. Я приводил на той конференции в Москве весьма показательный пример: за два года до того, как в 2009-м произошла авария на Саяно-Шушенской ГЭС, психологи, работавшие на гидроэлектростанции, докладывали своему руководству о существующих проблемах. Они сообщали, что на ГЭС ротор бьется, болты и скрепки из крышек выскакивают и летают по машинному залу - люди просто-напросто боятся работать. А руководство в погоне за финансовыми показателями не обратило на это никакого внимания. В итоге погибли 75 человек, был нанесен ущерб на семь миллиардов рублей. Все это говорит в пользу того, что нам нужна независимая психологическая служба.
- История пилота Андреаса Любитца выявила еще одну проблему: даже рядовой сотрудник может годами скрывать от своего начальства серьезные психические проблемы… Многие авиационные эксперты говорят, что в России это сделать гораздо сложнее.
- Не соглашусь. Если в советское время все были «под колпаком» и каким-то наблюдением, а психиатрия тесно сотрудничала с властью, то сейчас - и это ни для кого не секрет - не менее 30 процентов пациентов как у нас, так и на Западе лечатся только частным образом. Трудно представить, что кто-то из наших высокопоставленных граждан или дорожащих своим местом пилотов, или, например, машинистов метрополитена придет в поликлинику и скажет, что у него тяжелая депрессия, галлюцинации и мысли о суициде. Потому что мало кто верит, что врачебная тайна будет сохранена. За конфиденциальностью люди идут либо к частному врачу, либо к государственному, но за деньги - на «левый прием», когда не оформляется никаких карт. Да, наши летчики раз в год проходят летную экспертизу, но специфика психиатрической патологии такова, что ее не всегда можно выявить за один визит. Нужен динамический сочетанный психолого-психиатрический контроль: еще вчера все могло быть хорошо, а сегодня - суицид.


Врачебная тайна -
не для всех
- Каков же выход? Вы предлагаете частнопрактикующих врачей обязать раскрывать врачебную тайну?
- Я считаю, что врачебная тайна должна быть, но для некоторых людей этот принцип должен иметь определенные ограничения. И вижу только один выход - должен быть создан государственный реестр «субъектов высоких технологий». Если ты по роду своей деятельности можешь случайно, в силу своего состояния, или намеренно причинить вред хотя бы одному человеку, а тем более - множеству людей, ты должен быть внесен в специальные списки, в которые любой специалист по психическому или физическому здоровью может заглянуть и сделать вывод - уместна здесь врачебная тайна или нет. В психиатрии есть такой принцип: мы храним врачебную тайну до тех пор, пока пациент не угрожает самому себе или жизни других людей. Если такая ситуация возникает, я имею право сообщить скорой психиатрической помощи или полиции, что человек нуждается в принудительном лечении или задержании. Мне известны несколько случаев, когда дети или другие члены семей значимых фигур, страдающие самыми разными видами психических расстройств, лечились исключительно частным образом, сохраняя свои высокие посты и допускаясь к управлению крупными объектами, государственной тайне и т. д. Так быть не должно.
- Получается, менять нужно не только российские законы и инструкции, но всю международную систему?
- Учитывая высокую профессиональную мобильность, приглашение пилотов из других стран, соглашусь с вами - думаю, что и международные законы должны как-то меняться. Мы живем в век небывалого роста психических расстройств. Их количество удваивается каждые 25 лет. Если вспомнить данные Европарламента о 30 процентах населения с психическими расстройствами, это значит, что мы имеем реально эпидемическую ситуацию. Если бы такой показатель был по гриппу, у нас бы закрывались на карантин целые города, аэропорты и вокзалы! Психическая эпидемия пока не получила адекватной оценки, а она требует качественно иных подходов к здоровью нации. И прежде всего - к «субъектам высоких технологий».
Ольга Рябинина