Анализ ситуации

Борис Подопригора: «Падение Асада даст еще миллион беженцев в Европу»

Известный петербургский востоковед уверен: сирийское государство наиболее стойко сдерживает радикалов ИГИЛ

Европа раскололась на два лагеря: одни (их меньшинство) приветствуют «великое переселение народов» и рукоплещут толпам мигрантов, продолжающим прибывать в Старый Свет, другие (их большинство) выходят на митинги протеста и выступают за самые жесткие меры в отношении вынужденных переселенцев. Специалисты спорят о первопричинах кризиса и пытаются прогнозировать, к чему он приведет. Своим мнением на этот счет со «Сменой» поделился известный петербургский востоковед, член экспертно-аналитического совета при Комитете по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками Госдумы РФ, бывший замкомандующего федеральными силами на Северном Кавказе, президент петербургского клуба конфликтологов-посредников Борис Подопригора.

«Дамаску помогает лишь Россия»
- Борис Александрович, почему, на ваш взгляд, потоки беженцев захлестнули Европу именно сейчас, ведь время войн и нестабильности на Ближнем Востоке наступило гораздо раньше? То, что мы сегодня наблюдаем, - неизбежное «переселение народов» или кем-то управляемый, «рукотворный» миграционный кризис?
- Вряд ли следует искать того менеджера-демиурга, который все рассчитал и каждому отвел причитающуюся ему роль, - в политике столько же спонтанности, сколько в обыденной жизни. Но не стоит сбрасывать со счетов три очевидных обстоятельства. Первое: потребность США в большей подконтрольности так называемого Большого Ближнего и Среднего Востока, переживающего непредсказуемый по последствиям исламский ренессанс. Во избежание этой непредсказуемости тогда и возник замысел «деструктизации» ключевых игроков арабского мира: Египта, Ирака, Ливии, Сирии и стратегически форпостного Йемена. Иными словами, «пусть они надолго замкнутся на самих себя, а мы поможем тем, кто нам здесь и сейчас нужнее». Второе: начало «арабской весны» совпало с новым циклом внешнеполитического планирования США. Он всегда стартует с обязательного чтения американцами мантр во славу демократии и свободы. Звучит так убедительно, что любому морально незакрепощенному юнцу хочется на себе испытать диапазон этой свободы. Особенно если Америка считает его родину несвободной по форме ушей. Поэтому сначала египетские, а потом ливийские школьники последовательно «демократизировали» школу, полицию, а заодно и госвласть. А когда вдруг выяснилось, что без нее, например в Ливии, житья нет совсем, тот же стихийный демократизатор отправился туда, где эта власть не только есть, но и кормит всех страждущих. В Европу он и отправился, если до нее доплыл. Наконец, третье: американцам никогда не нравился энергетический и просто альянс России и Европы. Но пока оставалась сланцевая альтернатива российскому газу, майданы - даже в Киеве - приходили и уходили. Теперь возник соблазн не только отрезать от Европы Россию, но и саму Европу увлечь чем-то долгосрочным. Например, размещением беженцев, выявлением среди них радикалов, но главное - практическим союзничеством с США на случай форс-мажора.
- Западные СМИ уже начали обвинять Россию в том, что она несет ответственность за потоки мигрантов в Европу, так как продолжает поддерживать правительство Асада в Сирии. Как вы оцениваете такой взгляд на ситуацию? Какую роль миграционная проблема может с­ыграть в отношениях России с Европой?
- Россию принято обвинять всегда и во всем начиная со времен Василия Тишайшего. Что касается Асада, то он не мог не стать врагом демократии за сколь-нибудь последовательное союзничество с Москвой (единственная военно-морская база в Средиземноморье у нас - в сирийском Тартусе), а заодно за альянс с иранскими аятоллами. Но обратите внимание: несмотря на то что так называемое «Исламское государство» (ИГИЛ - запрещенная в России организация. - Прим. «Смены») обосновалось главным образом на сирийской территории, занять Дамаск и покончить с Башаром Асадом оно не в силах. Многие кадровые офицеры Асада держатся благодаря династической верности «самому светскому государству в исламском мире и самому экуменическому - просто в мире». Кто бывал в Сирии в лучшие для нее времена, согласится, что так по крайней мере казалось: глава Иоанна Крестителя покоится в дамасской мечети Омайядов. Кстати, сирийская армия пока наиболее стойко сдерживает и ИГИЛ. Но никто, кроме России, Дамаску не помогает. Чтобы не нарушить еще одну мантру: Асад должен уйти любой ценой. А кто его сменит? Тот, кто назидательно порвет с Москвой и Тегераном, а потом - пусть хоть сам сбежит в Европу. И уже никому не интересно то, что лидеры трех арабских стран - Саддам, Каддафи и Асад-отец - в разное время, но со схожей прозорливостью предупреждали: светские, а главное, обес­печивающие своих граждан работой арабские режимы служат главным фильтром на пути проникновения радикалов в Европу. Сирийский же поток в Европу действительно увеличился с 10 - 15 процентов более чем до 50 (правда, среди сирийцев находится неустановленное число иракцев, курдов и даже йеменцев). Очевидно, что в случае падения Асада Европа получит еще около миллиона беженцев, а ИГИЛ - десятки тысяч опытных боевиков. И здесь уже ничего не поделаешь. Ни в Москве, ни в Европе.

«Трехмиллионный беженец - это распад Европы»
- Способен ли Евросоюз переварить такое количество мигрантов и как они изменят жизнь европейцев? Снизится ли в ближайшие месяцы острота миграционной проблемы?
- По мнению моих коллег-конфликтологов, 500-миллионная Европа может с разной скоростью, но в целом успешно адаптировать до одного миллиона так называемых «беженцев-2.0» (или беженцев «арабской весны»), то есть тех, кто прибыл сюда за последние 15 лет. Сейчас таких от 650 до 800 тысяч, не считая нелегалов (это - отдельная тема). При увеличении численности зарегистрированных беженцев до 1,5 - 2 миллионов ожидается так называемый троичный хронокультурный диссонанс - это когда устроившиеся беженцы столкнутся с неадаптированными и все вместе предъявят счет властям (хорошо, если не подерутся сами власти!). Парадокс тут вот в чем: чем быстрее адаптируется нынешний миллион, тем скорее он пополнится вторым, из числа родственников «первого». Кстати, расходы на адаптацию условно второго миллиона будут расти не в арифметической, а в геометрической прогрессии. Что толку спорить, во сколько обходится, например, Парижу легальный беженец-новичок - в 16 (минимально) или 30 (максимально) тысяч евро ежегодно. Может, эти сильно разнесенные цифры парижане и сведут к золотой середине. Но создание десятков, а то и сотен государственных и иных учреждений по делам мигрантов обходится уже не в миллионы, а в миллиарды евро. А они, эти евро, не ровным слоем рассыпаны по континенту. Именно п­оэтому многие специалисты предрекают распад единой Европы, если при нынешних тенденциях она примет трехмиллионного «беженца-2.0».
- Какое решение данной проблемы кажется вам наиболее справедливым? Удастся ли Европе ввести квоты на распределение беженцев?
- Простых решений тут нет. Но экстренное увеличение квот на прием беженцев относительно благополучными странами Персидского залива (что малореально, но деваться некуда) и спешное возведение лагерей (трудовых лагерей?), например, в Ливии (за чей только счет?) могут смягчить проблему. Что касается квот - в понятном смысле - для европейцев и, возможно, американцев, то они могут быть сколько-нибудь эффективны до упомянутого нами первого миллиона. Затем ситуация может пойти вразнос… Если до этого не дойдет, то потребуется выстраивание цельной (а не очаговой, как сейчас) системы жизнеобустройства беженцев в Ираке, Ливии и Сирии. Только для начала нужно всем миром определить, от кого бегут несчастные. От Асада в бункере? От привидения Каддафи? Или от ИГИЛ, открыто расширяющего свои владения? Без этого борьба против ИГИЛ не обретет системного международного характера. И мы будем и впредь «ловить крокодилов» не там, где они вылупляются, а там, где мы их боимся. Но и антитеррористическая коалиция мало что изменит, пока главные исламские иерархи не объявят терроризму джихад.

Ольга РЯБИНИНА