Компетентное мнение

«Возродить академию на новом месте не получится!»

Ректор Восточно-Европейского института психоанализа Михаил Решетников - о том, почему переезд погубит ВМА

Споры о будущем Военно-медицинской академии наконец-то дошли до президента страны. Владимир Путин на минувшей неделе заверил общественность, что исторические здания в центре города останутся за ВМА - Минобороны не будет их продавать и, как и прежде, намерено готовить там врачей. Однако строительство в Горской все же начнется - судя по всему, лечебную работу академии по-прежнему планируется перевести за город. А это категорически не устраивает защитников ВМА.

О том, почему проект переезда медицинского учреждения вызвал такое стойкое неприятие у петербуржцев, сегодня мы беседуем с выпускником Военмеда, ректором Восточно-Европейского института психоанализа Михаилом Решетниковым.

- Михаил Михайлович, что лично для вас значит Военно-медицинская академия?
- Я обязан академии всем. В Ленинград я приехал из районного центра на Украине, поступил на факультет авиационно-космической медицины и в 1973 году его окончил. Я получил в академии прекрасное медицинское образование и именно там сформировался как личность и как врач.
- Почему вы выступили против переезда академии за город? Почему защитников академии пугает даже частичное перебазирование ВМА?
- Есть такое понятие, как «история места». При переезде академия автоматически лишится не только своих фондов и архивов, но и своих традиций. Когда я сегодня прихожу на кафедру неврологии ВМА - я вижу кабинет великого ученого Владимира Бехтерева. Захожу на кафедру психиатрии - вижу кабинет основоположника российский психиатрии Виктора Осипова. На кафедре военно-полевой хирургии сохранился кабинет выдающегося российского хирурга профессора Владимира Оппеля. А всемирно известный военный хирург Пирогов, академики Павлов и Орбели, профессор Боткин… И таких имен, составляющих гордость российской и мировой медицины, более ста. Все эти имена привязаны к конкретному месту, что имеет огромное воспитательное значение для будущих военных медиков. Как вам такое предложение: может быть, нам для Музея-квартиры Пушкина тоже организовать переезд, например, в город Пушкин? Однако все понимают, что это уже будет не Музей-квартира Пушкина. То же самое касается и ВМА.
- В Минобороны, по-видимому, исходят из того, что военных вполне могут лечить гражданские специалисты…
- Мне кажется, министерство руководствуется идеей о том, что никаких войн никогда больше не будет... Но это глубочайшее заблуждение! Весь мир трубит о том, что наступил тяжелейший экономический кризис, который про­длится, по моим представлениям, еще не менее трех лет. И он вполне может привести к вооруженным конфликтам в разных точках мира, в том числе затронув и Россию. Наша страна обладает крупнейшими запасами полезных ископаемых, и многие другие государства смотрят на наши ресурсы с вожделением.
- Насколько серьезно различается подготовка военного врача в ВМА и гражданского медика в любом другом медицинском вузе?
- Давно известно, что многие обычные заболевания в военных условиях текут совершенно по-иному. Поэтому обучение в ВМА, конечно же, имеет свою специфику. Академия накопила огромный и уникальный по своему содержанию двухвековой опыт, которого ни один медицинский вуз страны не имеет. Военно-полевая хирургия, военно-полевая терапия, физиология военного труда, военная психиатрия - эти дисциплины изуча­ются лишь в ВМА.
Нигде, кроме нашей академии, нет исследовательского центра боевой терапевтической и психической травмы. Только в ВМА студент может получить знания о системе медицинского обеспечения войск в военных условиях, об этапах медицинской эвакуации, о поражающем действии химического, ядерного, бактериологического оружия… Не менее важно, чтобы у слушателей академии целенаправленно формировалось особое уважение к воинской деятельности и культивировались идеи служения нуждам раненых и больных солдат и офицеров.
- Почему, на ваш взгляд, Минобороны не слышит голос петербургской интеллигенции и все равно настойчиво продвигает проект строительства нового здания для ВМА под Сестрорецком?
- В своем последнем интервью один из авторов современных реформ Егор Гайдар, которого я неплохо знал, произнес хорошую фразу: у любой власти, как только она закрепляется на своем рабочем месте, появляется тяжелая профессиональная болезнь - глухота. Это одна сторона дела. Другая - это, конечно же, некомпетентность. Наконец, не стоит исключать и коммерческий интерес - уж больно лакомым кусочком является то место, где сегодня находится ВМА.
- У вас есть ощущение, что академия постепенно приходит в упадок?
- ВМА находится в упадке уже много лет. Разрушение академии началось еще 25 лет назад, когда стартовал процесс бездумного омоложения армии. В отличие от офицеров других военных специальностей, военный врач становится профессионалом высокого класса лишь к 40 - 50 годам. Когда я учился в академии, нам преподавали участники Великой Отечественной войны, которым было около 60 лет. Они передавали нам уникальный опыт и демонстрировали уникальные образцы человеческих отношений. А потом ветераны начали уходить, а на смену им никто не пришел. Людей, имевших опыт афганской войны, к преподаванию допускали неохотно… Была прервана связь поколений. Когда сейчас на пост заведующего кафедрой назначается молодой человек 32 - 35 лет, я считаю, это просто преступление. Врач становится способным к обобщению и передаче своего опыта после 20 - 25 лет практики.
- Так что же, на ваш взгляд, еще может спасти академию?
- Иногда мне кажется, что уже ничего. Такое ощущение, что люди, которые боролись за спасение ВМА, устали и смирились с неизбежным. Одно я точно знаю: возродить академию на новом месте будет невозможно. Если переезд все же состоится, ВМА превратится в обычную районную больницу. Потому что пациенты с тяжелой сочетанной травмой, с инфарктами и инсультами, с прободной язвой до Сестрорецка просто не доедут. Да и «скорая» их туда не повезет. Очень бы хотелось не допустить такого развития событий…

Ольга РЯБИНИНА