В гостях у «Смены»

Исаак Штокбант: «Диктаторской политики не признаю»

Лай разъяренной собаки - первое, что срежиссировал будущий худрук театра «Буфф» в самом начале своей карьеры

Юбилейная лихорадка в театре «Буфф», недавно отметившем свое 30-летие, наконец закончилась: отгремели фанфары и поздравления, с успехом сыг­рана премьера мюзикла «Сон в летнюю ночь», прошел юбилейный - 500?й по счету - показ культового спектакля «Казанова в России». Теперь хозяин этого дома - директор и художественный руководитель театра Исаак Штокбант - готов вернуться к привычным делам. Впрочем, каждый день, проведенный в «Буффе», наполнен для него необыкновенными впечатлениями. О лидерстве и о том, как поддерживать на плаву большой театр, Исаак Романович рассказал «Смене».

Тяпнул за ногу Малеванную
- Исаак Романович, некоторые из ваших учеников - а это и Геннадий Ветров, и Елена Воробей, и Юрий Гальцев - постоянно повторяют: актер должен быть неповторимым. Вы их этому научили?
- Скорее всего, да, я ведь считаю, что актер - это личность прежде всего. Да и каждый из нас по-своему уникален, вы вот тоже уникальны. Нас такими неповторимыми создал Бог. Я как педагог пытаюсь в каждом своем студенте и воспитаннике найти какую-то особенность, открыть его индивидуальность - впрочем, это прямая задача любого наставника.
- Расскажите немного о ваших учителях!
- У меня были замечательные педагоги. Это в первую очередь Александр Музиль, режиссер Александринского театра, и профессор Аркадий Кацман. Им я очень благодарен, ведь жизнь моя сложилась непросто - я служил, был офицером и только в 35 лет пришел в Театральный институт поступать на режиссерское отделение. Представляете, приходит на экзамены старший офицер, весь прямой, затянутый, в голове - одни команды: «Направо!», «Налево!», «Так точно!». Надо было снимать зажатость, избавляться от военной выправки - за 17 с половиной лет службы во мне этого накопилось очень много. На экзаменах Аркадий Иосифович заставил меня залезть под стол и лаять, так и сказал: «Студент Штокбант, полезайте, будете злой собакой!» Я должен был отпугивать своим лаем других ребят - все они были младше меня, лет по двадцать наверное. Помню, я тогда так обиделся на всех, что тяпнул за ногу свою будущую однокурсницу Ларису Малеванную и, простите за подробность, порвал ей колготки. Она ужасно рассердилась, а учитель Кацман сказал мне: «Вот теперь вы настоящий студент!»

«Театр - это живой организм»
- В те времена выпускники вузов работали по распределению. Вам, как известно, досталось Иваново. Но почему потом вы оказались в Красноярске?
- Когда в 1964 году наше обучение закончилось, я получил направление в Иваново - поставил там, кстати, пьесу Радзинского «Про любовь», очень тогда модную. А многие мои однокурсники поехали работать по направлению в Красноярск. И вот мне вдруг звонит Гена Опорков и умоляет приехать в Красноярский ТЮЗ на должность главного режиссера, говорит: «У нас тут все разваливается, мы уже в Питер обратно собираемся, давай приезжай, ты очень нужен!» После этого я получил официальное приглашение из Красноярского крайкома партии и вскоре сам туда отправился. Нашими стараниями Красноярский ТЮЗ в очень короткое время стал одним из наиболее интересных театров страны, к нам начали приезжать столичные критики, а потом и директора московских и ленинградских театров, чтобы переманить артистов…
- В чем была причина успеха? Не в той ли офицерской выправке и дисциплине?
- Так я к этому и веду. Мои друзья-актеры, талантливые ребята, все же чувствовали необходимость в крепком руководителе. Очевидно, мое офицерское прошлое здорово помогало мне организовывать процесс, но я никогда никем не командовал.
- Неужели?
- Никогда! До сих пор не признаю в руководстве театров и в постановочной работе диктаторскую политику. Театр - это живой организм, в котором каждый артист должен чувствовать радость, испытывать счастье творца, а не быть подавленным ­властью. Это мое убеждение.

«У каждого времени свои песни»
- Исаак Романович, вы сами сейчас много ходите в другие театры, смотрите современные постановки?
- Ну, в данный момент вся моя жизнь проходит здесь, в «Буффе». Театр - мой дом, мой храм, а зрители - мои прихожане. И слава Богу, этот приход всегда полон. Мы ведь не работаем - мы служим. Работа - это когда ты трудишься, например, с девяти утра до шести вечера. А у меня день начинается здесь, кончается здесь, домой я прихожу в два часа ночи, только чтобы переночевать - как в гостинице. Но, безусловно, нахожу время, чтобы сходить куда-нибудь, посмотреть новый спектакль.
- Радует то, что видите?
- Не хочу быть судьей для своих коллег. Как говорится, у каждого времени свои песни. Иногда я прихожу и не понимаю ничего, что происходит на сцене, однако знаю - это попытка сделать по-другому, и я не имею права эту попытку осуждать. Гораздо хуже будет, если кто-нибудь опустит железный занавес и скажет актерам: вот вам русская школа, вот система Станиславского, извольте играть по шаблону. Для меня русский театр - это в первую очередь театр-дом. Сейчас этот образ, к сожалению, постепенно разрушается - рождаются антрепризы, журналистская общественность в один голос кричит: репертуарный театр со своей постоянной труппой устарел! Вот, например, в Москве был замечательный Театр Гоголя, я когда-то там ставил спектакль. Потом этот театр превратили в какой-то «Гоголь-центр» и артистов всех распустили.
- Как вы считаете, способна ли антреприза вытеснить классический театр?
- Она вытеснит, только если ей в этом помогут. Антреприза построена на коммерческой основе, актеры идут туда, чтобы подработать, и дай Бог им здоровья, потому что подрабатывать нужно. В антрепризе должен быть один или два крупных артиста - медийных лица, как сейчас говорят. Месяца полтора-два готовится - точнее, «сколачивается» - сам спектакль, и дальше идет его денежная эксплуатация. У зрителей такие постановки пользуются популярностью, потому что зритель идет на имена. Но откуда берутся эти имена, эти звезды? Их создал театр! Настоящие артисты рождаются только в классическом театре, поэтому его ничто и никогда не вытеснит.

Анна ЖАВОРОНКОВА